Телохранитель - [3]

Менее трех часов назад дом покинула последняя бригада уборщиц, и он выглядел непорочно-чистым, полностью подготовленным к тому, чтобы в воскресенье утром быть представленным агентам по продаже недвижимости.

Она чуть подалась вперед, чтобы рассмотреть дом сквозь ветровое стекло. Зрение ее не обмануло: действительно, все окна, включая и то, что было над входной дверью, со старинным витражом, были разбиты вдребезги.

Год выдался скверный, и похоже, еще не все худое, что должно было произойти, случилось.

В январе Гриффин Ламонт отверг первую жену и ввел в дом вторую.

И вот в возрасте двадцати семи лет Алсссандра вступила в легендарный «клуб первых жен». Она была отвергнута ради другой, более молодой женщины, манекенщицы, и после того как выдержала искус оказаться в центре назойливого внимания всех и каждого на любом званом вечере, куда ступала ее нога, стала притчей во языцех для всех остальных жен, она считала, что вкусила все, кроме смерти.

В феврале она сидела за столом переговоров с Гриффином и поверенными, принимала участие в составлении документов о разводе и разделе имущества. Светлые волосы Гриффина были в образцовом порядке, голубые глаза за стеклами очков, казалось, ничего не выражали. Красивое лицо не несло отпечатка раскаяния, угрызений совести, ни малейших следов последних семи лет, прожитых вместе. Впрочем, он согласился отдать ей все, что она потребовала: дом, три машины, значительный процент ликвидных капиталовложений. По-видимому, единственное, что он хотел удержать за собой, был куст азалии, принадлежавший его матери, тот, что рос возле двери на кухню.

Алессандра считала, что одержала серьезную победу. Особенно когда успешно начала хлопотать об удочерении Джейн. Восьмимесячная Джейн, больная, с врожденным пороком сердца, с точки зрения социальных служб не подходила для этого. Медицинские сестры в больнице, куда Алессандра делала щедрые пожертвования и где работала на добровольных началах, думали так же. Несколько раз в неделю она работала в отделении для новорожденных — помогала давать им бутылочки с молоком и согревать ручки брошенным нежеланным младенцам. Впрочем, большинство крошек недолго оставались нежеланными, но физическое состояние Джейн отпугивало потенциальных приемных родителей. И все же улыбка у девочки была такой солнечной, что Алессандру не смущали ее болезни. У нее не оказалось соперников — она была единственной, кто захотел удочерить Джейн. Несколько месяцев назад она собрала все свое мужество и обратилась к Гриффину с просьбой удочерить ребенка, но он ответил решительным отказом:

— Ни в коем случае! Ты что, спятила?

А в феврале она решила, что одержала победу. И так продолжалось до марта.

В марте Алессандра выяснила, что дом был троекратно заложен, машины арендованы и не принадлежат ей, а против Гриффина возбуждено уголовное дело по вопросу о банкротстве. У ее бывшего мужа не было никаких ликвидных капиталовложений, никаких акций. В результате всего этого банкротом оказалась и она сама. В марте Алессандру известили, что ей не разрешено удочерить Джейн — принимая во внимание то, что ее финансовые дела оказались в самом плачевном состоянии, у нее больше не было возможности взять на себя ответственность за благополучие малышки.

То, что Гриффин ее бросил, было тяжелым ударом и пережить это было непросто, но его, а следовательно, и ее банкротство надорвало ей сердце. Никто больше не хотел взять младенца по имени Джейн Доу[1].

Что же теперь станется с девочкой? Вскоре Алессандра узнала, что, как только Джейн окрепнет, ее поместят в специальное учреждение.

Январь был ужасен, февраль оказался скверным месяцем, но март поистине превзошел все самые худшие опасения.

В марте Алессандра выяснила, что Гриффина разыскивает полиция в связи с подозрением о его причастности к распространению наркотиков, делу, в котором он потерпел неудачу. Позже полиция снова заявилась к ней с известием о том, что ее без пяти минут бывшего мужа наконец нашли: его труп всплыл в Ист-Ривер, недалеко от аэропорта Ла-Гуардиа. Руки его были связаны, и в отчете значилось, что ему дважды выстрелили в затылок.

Это было ужасно.

Когда полицейские допрашивали Алессандру, она сказала им, что не знает, с кем был связан Гриффин, хотя некоторые подозрения у нее, конечно, были. Майкл Тротта, капо, глава, мафии. Гриффин познакомился с ним лет десять назад во время турнира по гольфу, затеянному с благотворительной целью. Ей и самой случалось бывать на коктейлях и барбекю в его доме в Минеоле.

Пока она бесстрастно созерцала разбитые окна, зазвонил телефон в машине. Она взяла трубку — годы тренировок в области ораторского искусства помогли ей овладеть собой, и голос ее звучал спокойно и безмятежно, несмотря на это последнее несчастье.

— Хэлло!

Голос в трубке был грубым, и говоривший не стал терять время на любезности.

— Где деньги?

— Прошу прощения… — ответила Алессандра. — Что вы сказали?..

— Найди их, и поскорее, — проскрежетала трубка. — А иначе будешь следующей.

Связь прервалась.

По-видимому, март, щедрый на неприятные сюрпризы, еще не закончился.

Гарри опустил голову на стол в комнате для допросов и уснул. Он так и спал с чашкой кофе, все еще зажатой в руке. Спящим он выглядел так, как и предполагал Джордж: зубы стиснуты, глаза плотно зажмурены, — не было ничего и в помине от мальчишеской ангельской ясности и расслабленности, какой можно было бы ожидать от столь измученного человека, как Гарри.