Тело в силосной башне - [37]

– Понимаю, что вы хотите сказать. Да, конечно. Разумеется, вы совершенно правы в своих выводах. Однако не совсем понимаю, почему вы решили, что он не совершал самоубийства. Прекрасно. Итак, мистер Бридон, чем мы располагаем на данный момент? Имеется человек, фигура публичная, чья потеря просто невосполнима. Можете поверить мне на слово, мистер Бридон, эта потеря станет весьма ощутима в очень высоких кругах. Никто не имел против него ничего личного. Имя этого человека никогда не было связано ни с одной женщиной. Никто от него ничего не ждал, и сам он никогда не мешал ничьему бизнесу. Затем… – тут незнакомец прищелкнул пальцами, словно давая тем самым понять, что объяснять далее не имеет смысла.

– В таком случае, сэр, вы, наверное, полагаете, это было убийство, потому как не похоже, что имела место другая причина его смерти. Убийство это должно было быть политическим, так как трудно найти какой-либо иной мотив. Слишком уж много этих «должно», вы не находите? Мне хотелось бы знать, были ли какие-либо независимые причины, позволяющие предполагать, что его могли убить по политическим мотивам? К примеру, кто-то ему угрожал?

– Мистер Бридон, дорогой, можете мне поверить – люди, способные совершить политическое убийство, достаточно умны и обставляют все так, чтобы не просматривалось ни намека на «независимые причины». О, если бы все мы ждали, пока не начнут поступать письма с угрозами. Нет, это никуда не годится, совсем никуда. – Незнакомец говорил таким тоном, словно Бридон отчаянно искал какой-то хитроумный способ проигнорировать простые и очевидные факты.

– Я лишь хотел… хорошо, сэр, не станем зацикливаться на этой теме. Вы только что говорили об этих политических убийствах, точно их была целая серия. С моей стороны справедливо спросить, к какой именно группе относится убийство – если это было убийство, причем не простое, а именно политическое? Спрашиваю я это не из досужего любопытства. Было бы куда как проще реконструировать случившееся, сравнивая его с аналогичными преступлениями.

– Снова, мистер Бридон, вам придется поверить мне на слово. Эти люди достаточно умны, чтобы совершать политические убийства самыми разнообразными способами, ни разу не повторяясь. Вот еще что: не верьте написанному в газетах. Эти парни, журналисты… вроде не приносят вреда, просто не верьте тому, что они пишут в своих газетах. Нет, мы должны расследовать это дело независимо и отдельно от всех остальных, понимаете? Совершенно отдельно.

– Что ж, в таком случае, наверное, лучше сформулировать это так: я склонен думать, велась какая-то грязная игра, и во время пребывания в Ластбери нашел некоторые тому подтверждения. Я постараюсь довести дело до конца, исключительно в интересах правосудия. Стоял ли за этим некий политический мотив – не мое дело; и даже если и стоял, вряд ли данное обстоятельство поможет мне в расследовании. Вас устраивает такой подход?

– Простите меня, политический мотив всегда накладывает характерный отпечаток. Тут вступает в силу закон человеческого равноправия. Понимаете, о чем я? К примеру, иностранца в таком случае будут подозревать больше, нежели британца, социалиста – сами видите, я очень откровенен с вами, мистер Бридон, – будут подозревать больше, нежели человека, кровно заинтересованного в процветании страны. Вот я и подумал, может, уместно во время нашей беседы затронуть одно или два направления в расследовании, которые вы могли проглядеть. Так мы можем рассчитывать на вас, на нашу совместную работу?

– Боюсь, слишком сильно сказано, сэр. Вы можете рассчитывать, что я всеми силами буду помогать правосудию, если приду к заключению, что имело место убийство и преступник остается безнаказанным. Впрочем, я не имею права действовать в качестве представителя третьей стороны, пока хозяин и хозяйка дома считают меня своим гостем. То есть хочу сказать о правилах приличия…

– О нет, дорогой мой мистер Бридон. У меня ни на секунду и в мыслях не было предлагать вам нечто подобное! Разумеется, вы вольны поступать по своему усмотрению, соответственно обстоятельствам. Нам всего-то и надо точно знать, на чем стоим, и поверьте мне, с нашей точки зрения, этот разговор оказался крайне полезным, вполне удовлетворительным. Еще могу заверить со всей серьезностью, что, если вы поможете направить наши подозрения в нужное русло, ваши услуги не останутся незамеченными. А, да, поезд, не смею больше вас задерживать. Снова благодарю за то, что откликнулись и приехали.

Восемь с лишним часов в ужасном поезде, подумал Бридон, и все ради того, чтобы ввести этого старого дурака в заблуждение, будто он славно сегодня потрудился. Какое он там употребил словечко? Ах да, равнозначный. Что ж, в таком случае дело почти того стоило.

Глава 16 Неофициальная версия

Были и куда худшие способы провести день, нежели сидеть в поезде. Раннее утро ничем не отличалось от вчерашнего, все указывало на то, что день будет жаркий и безветренный, как и тот, накануне, когда стояла столь удручающая духота. Только на этот раз туман не рассеивался, а напротив – только больше сгущался и обретал все большую плотность, и вскоре ревущими потоками хлынул ливень – такой силы дожди типичны для мест на границе с Уэльсом. Они превращают мир в сплошное мокрое и чавкающее пространство. Лейланд, разбивший лагерь с маленькой палаткой у реки чуть выше Ластбери по течению, полностью ощутил на себе последствия этой стихии. Предполагается, истинный бойскаут знает уловки и способы выживания под столь безжалостным ливнем или же наделен такой добродетелью, как изобретательность, а потому может предпринять какие-то защитные меры при приближении грозы. Понятное дело, Лейланд являлся в этих краях чужаком, а поэтому был заранее обречен. Как сильно ни приподнимай брезент палатки над головой, вода находит все новые лазейки, чтобы просочиться в нее, и вскоре на твою несчастную голову начинают обрушиваться целые потоки. Лейланд попытался укрыться в лодочном домике неподалеку, нарушив при этом границы частной территории, но крыша там оказалась дырявой, а заползти под брезент, укрывающий моторку, он не решился – вдруг обнаружат. В отчаянии мужчина поспешил к ближайшей деревне, к ее крохотной гостинице – единственному месту, где можно было переждать эту стихию.