Тело в шляпе - [35]

— Как вам сказать, Оля, мы были бы совсем не против того, чтобы понять причину этих двух убийств.

— Ну да, только это не наши; Вы зря время потратите, — уверенно сказала она.

— Почему вы так уверены?

— Потому что все наши играют в такую игру, которая называется "Люди высоких идеалов". Все очень идейные, очень правильные.

— Да что вы? Я слышал, что в вашей компании весьма непростые межличностные отношения. — Я же не про это. Отношения кого-то с кем-то — это личное дело каждого. Но все вместе должны служить идеалам добра и справедливости.

— Я видел вашу Люсю…

— А она — особенно. Она — главный идеолог.

— Что ж она тогда на вас наговаривает?

— Тоже во имя справедливости. Она жене знает, что у меня алиби. К тому же я, как она думает, идеологически слаба.

— Вы всерьез полагаете, что идеологически сильные типы не могут пойти на убийство?

— Типы… Что ж вы о них так грубо? Зачем им убивать? Было бы зачем. А так… Нет, никто из наших не мог. Кто?

— Мне тоже страшно интересно. Может быть, кто-нибудь из ваших… приятелей, с которым вы, ну, как с Гарцевым?

— А они не возражали. Нет, мне трудно вам это объяснить. У нас не принято было разрушать семьи, отбивать мальчиков, а так-то — что плохого?

— Вы говорили кому-то, что собираетесь на встречу с Гарцевым? — строго спросил оперуполномоченный.

— Нет, только маме перед отъездом. Она спросила: "Ты куда?", я сказала: "К Роме".

— А ваша мама могла кому-нибудь об этом сказать?

— Вряд ли. Спросите ее. Но все равно она не знала, где мы встречаемся.

"Действительно, — подумал Василий. — Она права".

— Хорошо, давайте, Оля, попробуем зайти с другого боку. Вы ведь хорошо знали Гарцева?.

— Да откуда? Обыкновенно.

— Ладно, вы его знали обыкновенно. Он не говорил вам, что чего-то боится, что кто-то ему угрожает? Неприятности, опасения?

— Да что, мы с ним разговаривали, что ли? Нет, никто не угрожал, он не говорил. Нормальный был, веселый. Только жениться не очень хотел, так за это ж не убивают. За это он только от Люси получал затрещины. К тому же он все равно женился бы, а кому какое дело- хотел, не хотел. Главное — результат.

— А почему собрался жениться, если не хотел? — задал сыщик последний вопрос.

— А кто его знает. Решил, наверное, что пора. Тридцать пять уже. Не знаю, я не спрашивала. Ой, можно я Люсе позвоню? Вы извините.

— Конечно.

Оля бросилась к телефону и набрала номер.

— Люсечка, — сказала она нарочито противным голосом, — представь, никто меня не арестовал. Да. Да. И даже не собирались. Им твои идиотские рассказы (Оля посмотрела на Василия виновато-умоляюще) только мешают. Отвлекаешь людей от работы. Да. Да, представь себе. Просили передать, чтоб ты им больше не мешала.

Василий посмотрел на Олю со всей возможной строгостью, хотя где-то в чем-то был ей даже благодарен. Лишенный возможности оценить на словах вклад прекрасной Люси в расследование убийств, он с удовольствием спрятался за спиной девушки Оли, которая продолжала мстительно тараторить:

— Кстати, Люсечка, я вынуждена была все рассказать про тебя товарищу капитану, и он был потрясен, просто потрясен. Он та-ак удивился. Что — все? Ну, все. Да. Да. Да. Да, и это. А что бы ты хотела? На допросе люди обязаны говорить правду, а допрос этот ты мне сама устроила. Кстати, — это уже относилось к Василию, — спросите мою маму, она сказала, что Рома звонил в тот день, и она говорит, что он был расстроен.

Не дослушав столь милый его сердцу телефонный разговор, Василий отправился к маме в соседнюю комнату. Олина мама, похоже, была не совсем в курсе образа жизни своей дочери. Гарце-ва она, во всяком случае, воспринимала почти как Олиного жениха.

— Это была бы такая хорошая партия, — сообщила она сыщику томным голосом. — Солидный человек, при деньгах, старше Олечки. И вот как… — она вздохнула.

— Оля говорила, он был чем-то расстроен.

— Да. Позвонил, позвал Олю, я сказала, что она уже уехала к нему, а он так взволнованно, так печально говорит: "Давно?", я говорю: "Только что".

Как бы кстати оказалась эта информация, если бы высвечивалось самоубийство. А так — оперуполномоченный решил, что плохое настроение потерпевшего ни убавить, ни прибавить ясности не может.

— Всего доброго, спасибо.

— До свидания. Оля, проводи гостя!

Но Оля вцепилась в Люсю мертвой хваткой и не собиралась, похоже, разжимать челюстей до полной Люсиной капитуляции.

Глава 21. ВАСИЛИЙ

Лето — хорошее время в смысле студентов-практикантов, и МУР никогда не отказывался от дармовой, хотя и малоквалифицированной рабочей силы. Одного практиканта Василий послал присматривать за домом Сани, безо всякой опять же надежды, а другого — в лабораторию с письмами, присланными Кусяшкину. Сам капитан совсем уже собрался, устроившись поудобней, попить кофейку, как позвонил первый практикант, отбывший, как он сам выразился, "на задание" сорок минут назад.

— Василий Феликсович, сюда пришел мужчина.

— Куда?

— В квартиру номер 83..

— А как он туда попал?

— Через дверь.

— Ключами открыл?

— Да, ключом.

То, что ключами, а не отмычкой, Василия порадовало, потому что в Саниной сумке как раз ключей-то и не обнаружили.

— И что он там делает? — задал Василий идиотский вопрос, но это от растерянности — он просто не рассчитывал не только на такой быстрый результат, но и вообще ни на какой.