Тело, еда, секс и тревога - [23]
Прежде чем мы более детально рассмотрим расстройства пищевого поведения, поясню, почему о них так непросто говорить с людьми, далекими от практической психологии. Дело в том, что основной диагностический инструмент психиатра и клинического психолога – он сам и его концепция патологии. Сегодняшние специалисты из самых разных областей – часть мира диетической культуры, диетического менталитета, основные посылы которых: «Ты сама по себе недостаточно хороша» и «Быстрее, худее, еще худее». Давайте сравним два объявления и попробуем предположить, какое из них ждет больший коммерческий успех:
Психолог, работаю с расстройствами пищевого поведения, помогу разобраться в проблеме переедания и гарантированно снизить вес
и
Психолог, работаю с расстройствами пищевого поведения, помогу разобраться в проблеме переедания, нарушенном образе тела, помогу принять и полюбить свое тело.
Фразу «гарантированное похудение» можно встретить где угодно: в рекламе тренингов, на упаковке продуктов, на бутылках с водой, даже на коробке с аудиокурсом английского языка (я не шучу, мне встречалось и такое). Эти слова помогут продать что угодно.
Проведем еще один мысленный эксперимент. Предположим, вы читаете статью в газете:
Датские ученые обнаружили в тростниковом сахаре токсины, которые влияют на ДНК жировой клетки, не давая ей саморазрушаться. Таким образом, потребители тростникового сахара рискуют набрать лишний жир.
На самом деле это неправда. Я написала первое, что пришло в голову, но яд «диетической» культуры действует таким образом, что подобную информацию легко принимают за правду. Люди верят любой фразе, которая начинается со слов: «Надо ограничивать себя в…» или «Данный продукт опасен для фигуры…» и т. п.
Ненормально не только постоянно испытывать ненависть к своему телу, но и считать, что эта ярость – в порядке вещей
Лучший способ поставить пациенту диагноз «расстройство пищевого поведения» – проанализировать его отношения с едой и телом. Но трудность здесь заключается вот в чем: то, что когда-то было редкой патологией, сегодня стало почти нормой.
Когда-то диагноз «дисморфофобия»[69] был известен лишь психиатрам и клиническим психологам. Неприязнь к телу или какой-то ее части рассматривалась как патологичное состояние, и, если у пациента были подобные жалобы, его отправляли вовсе не к пластическому хирургу, а прямиком к психотерапевту. Подобные случаи детально рассматривались специалистами и описывались с точки зрения различных подходов – психоаналитических, медицинских, философских. Вот мужчина недоволен своим носом, а девушка – попой, это обсуждалось на консилиумах, шли дебаты о причинах дисморфофобии: нарушено ли восприятие схемы тела на уровне системы проприоцепции или же случился эмоциональный перенос. Но никому из врачей не приходило в голову считать такие состояния нормой и срочно исправлять «дефектные» части тела.
Совсем не так обстоят дела сейчас, когда капитал можно делать из воздуха, особенно если в нем витают страхи и тревоги. Про маркетинг и косметическую индустрию написаны гигабайты критических статей, и моя книга частично тоже об этом. Но и в более «честные» отрасли пробралась нормализация патологии. Например, в хирургию.
Изначально пластическая хирургия занималась травмами, ожогами, врожденными генетическими аномалиями внешности. И поводом к оперативному вмешательству в первую очередь были нарушения функции какого-либо органа. Раньше в женских журналах вряд ли можно было встретить статьи с заголовком типа «В этом сезоне модно иметь острые скулы и маленький носик». Но, как я уже писала, медицина постепенно занимает место религии, обещая человечеству то, с чем не «справились» традиционные конфессии, – исцеление и бессмертие[70] для ВСЕХ. Вернее, она предлагает универсальный алгоритм исцеления. Конечно, медицина не могла не использовать мечту человечества о вечной молодости и красоте, мечту о магических изменениях за одну ночь: проснулся (от наркоза) – и ты другой человек.
Поэтому сегодня мы можем наблюдать удивительные вещи, например скидочную карту постоянного клиента клиники пластической хирургии. Еще лет 50 назад такая карта воспринималась бы как приглашение быть постоянным клиентом ожогового центра. Или как если бы врачи уверяли пациентов, что слышать голоса в голове – это нормально, и вместо лекарств, помогающих утихомирить самоактивацию слуховых зон коры, предлагали бы пациентам прислушаться к голосам и купить продукт, который они рекомендуют. Голоса требуют зелье из крови девственницы и пепла летучей мыши? Сейчас сделаем. Напрасно вы считаете, что это вам не нужно – прислушайтесь внимательнее к голосам, они плохого не посоветуют.
Ненормально не только постоянно испытывать ненависть к своему телу, но и считать, что эта ярость – в порядке вещей. Такое состояние требует внимания, любви, заботы, сбора анамнеза – личной истории отношений с телом. Быть может, человек ненавидит его за «предательства» своих желаний и стремлений. Возможно, его детство прошло в среде, где тело подвергалось физическому или вербальному насилию, и иного языка общения с ним человек просто не выучил. Все эти вещи важно увидеть, чтобы понять, какое именно «лекарство» нужно конкретному человеку, причем лекарство это должно быть замешено на базовых ингредиентах – любви и принятии. А такого не встретишь в рекламе клиник пластической хирургии. Только рассматривая расстройства пищевого поведения сквозь призму любви и принятия, мы можем отнестись к пациенту с пониманием, сочувствием, заботой и выйти за рамки привычных фраз: «Возьми себя в руки» и «Где твоя сила воли?».
