Телепупс - [7]

— Знаю, что не было, — соврал я, так как не знал и не интересовался. Может, конечно, наши юристы в свое время подсуетились, но исходя из характера моего друга… — Он органически не переваривал бумажную волокиту.

— Очень жаль.

— Что жаль?

— Что он своевременно не узаконил свое пребывание в России. Наверное в таком же небрежении находится его взаимоотношения с московской милицией? Я имею в ввиду отсутсвие регистрации.

— Я большое теплое солнце.

— Что?

— Я солнце и мне хорошо. Я нахожусь высоко над миром и мир не может без меня жить. Я большое теплое солнце. Мне хорошо… Если повторять эти самозаклинания каждое утро по сорок раз подряд, то через полтора месяца действительно можно почувствовать свою солнцеподобную звездность. Некоторые пробовали, получалось.

Следователь изучающе смотрел на узел моего галстука и молчал.

— Это все вопросы, какие вы хотели выяснить?

— В целом да.

— Тогда я пошел.

— Идите, — легко согласился следак и попращался кивком головы.

От разговора у меня осталось ощущение глупого и совершенно несмешного розыгрыша. Выйдя из кабинета я счел нужным посмотреть на дверную табличку. Как и должно, на ней значилось:

«Кривцов Кирилл Константинович. Следователь по особо важным делам».

— Я большое теплое солнце. Я солнце и мне хорошо.

За столом в ресторане Танька сообщила, что вечером я лечу в город трех революций. Сказала она это спокойно, без какой-либо напряженности в голосе и раздражения. Сказала и положила в рот что-то рыбное.

— Ты слышал?

— Угу. — Я отобедовал чем-то мясным.

— Вместо Шуры. Фактически его мероприятия станут твоими. Не все, но самые важные.

— Началось, одним словом, — решил я и стащил из танькиной тарелки гарнир, который она все равно не ела. — И что там в грядущем?

— Приедем в контору, заглянешь в календарный план.

Неожиданно захотелось выпить. Хотя бы вина. Выпить и забыться. Но Танька держала меня на минералке без газа и безо льда. Последний она предусмотрительно переложила к себе в бокал.

Исполняли романтичного Мендельсона. Концерт для скрипки с оркестром ля минор.

Недалеко от оркестра, за соседним столом сидели две женщины. Модель «blondy classical». Крашенные, загорелые, ярко губастые. Не узнал. Они меня тоже. Подмигнул.

— По-моему, у тебя первые признаки звездной болезни.

— Да ладно, что естественно, то не постыдно.

— Ты их здесь заваливать будешь или домой повезешь?

Блондинки были чуть за тридцать, то есть бабы в самом соку и с достаточным опытом. Черт! Было бы прикольно их… среди серебра и хрусталя… А официант стоит рядом и смотрит.

— Слушай, а давай их в прямой эфир поставим. Вызовем твоих помощников, пусть у мастера поучатся.

— Тань, все не так как тебе кажется. Может быть, они высокообразованные женщины с филологическим или философским образованием, которые увлекаются современной литературой и хорошо знают классику. Они замужем за состоятельными мужьями и могут себе позволить ездить по Европе, где посещают музеи и художественные вечера.

— Ага, и мужики жаждут с ними познакомиться, чтобы поговорить о влиянии наследия Сартра на позднее творчество Кундера.

— Для разнообразия…

Мое подмигивание все же вызвало ответную реакцию. Сначала они пошушукались и стали мило улыбаться, а потом к ним подошел официант с подносом и испортил мою философско-эротическую фантазию:

— Сырный суп, пожалуйста.

— Как сырный?! — воскликнула самая улыбчивая, заглушая мендельсонову скрипку.

Опешивший официант не нашел ничего лучшего как сказать:

— Так. Сырный.

— А сыр делают из молока? — спросила та, что больше всего мне понравилась.

— Да, — ответила улыбчивая.

— Слушай, а молоко ведь не постное?

— Нет.

— Тогда мы не можем это есть.

— Мы не заказывали, — обращаясь к официанту поддержала ее соседка.

— Мы не заказывали.

— Мы не можем это есть.

— Я пощусь.

— И я пощусь.

— Мы постимся.

Так как мы пришли в ресторан практически одновременно и делали заказ паралельно, то я слышал, что они заказали именно суп. Именно, мать его, сырный. Во всяком случае одна из них. Татьяна это тоже помнила и поэтому сложила губы в гримасу похожую на улыбку:

— Ну, что пригласим их на литературный вечер? Порассуждаем о судьбах современной художественной литературы и эпистолярного жанра.

Я к ее мироотношению адаптировался и пропускал ехидство мимо ушей, тем более, что окружающее пространство продолжало наполняться звуками хорошо поставленных женских голосов:

— Мы постимся!

— Да, мы постимся!

— Да! Да! Мы постимся! Унесите это!

— Я сделаю другой заказ!

— И я сделаю, закажу что-нибудь другое!

Каменноликий официант раскрыл меню на специальной страничке с постными блюдами. Положил на стол. Нормированная порционнная улыбка стыла вместе с супом. Вот взять бы тебя, суку, и мордой в тарелку. А потом еще и еще. Чтобы, этот гребаный сыр тебе в глотку через ноздри, в уши и зенки.

— Тань, я надолго еду в СПб?

— Максимум сутки. У нас «[Голово]ломка» на носу.

— Черт! Я совсем забыл…

— Ни черта, а ведущего на передачу искать надо.

— Тогда достань мне телефон райотдела милиции, курирующий дом Шурки. Хорошо?

Танька удивилась, не сказав ни слова, что-то записала в свой непременный блокнот и мы двинулись в контору.