Телепупс - [27]

— Бунина.

— И сколько ты за это заплатил?

— …

— Старичье прошлого века все равно никто уже не читает, а у Макса популярности в творчестве столько же, сколько таланта брата краткости. Дядя Гурам сравнивает его с Бертольдом Брехтом.

— Правда? — спросил русский Брехт.

— Правда, — подтвердил я, считая в душе, что термин «словесность» подходил к его работам лишь в сокращении «слово». — Насчет похожести я готов с ним поспорить, но то, что ты вписался в глобальный технологический дискурс, нет никаких сомнений.

Зоенька вряд ли знала кто такой Б. Брехт и вряд ли помнила И.А. Бунина, но наверняка читала по своему телефону SMS-романы Макса: «Поле. Лес. Туман. Мы встали. Пошли. Вперед! Вперед! Пули. Трудно. Взрывы. Страшно. Выдержали. Справились. Победили». Их еще обычно сопровождают картинки и музычка. Когда нечего делать в метро, очень даже способствует.

— Кстати, познакомься, — это Зоя. Я встретился с ней в Петербурге.

— Уже, — познакомился Макс.

— Как это?

— Твои выкрутасы в Интернете.

— Уроды!

— Ну, вот я и стала знаменитой, — замечает Зоя.

— И я тоже, — поддакиваю я и смотрю на секретаршу.

— Обещали не выставлять, — сообщила Татьяна, слушавшая наш разговор вне кадра. — Привет, Макс!

— Таня. Привет. Что звонишь?

— Ты там по кремлевским курилкам не слышал, кто нас мог заказать? — спросил я и тут же уточнил: — В смысле, кому это выгодно?

— Не знаю. — «Честно» ответил Макс, враз бледнея и покрываясь испариной. — Другим бы интересовался.

— Например?

— «[Голово]ломкой».

— Я к тебе заеду за заданием на игру ближе к вечеру.

— Нет. Выслали фельдсвязью.

Я не поверил своим ушам:

— Повтори, пожалуйста.

— Не приезжай.

— То есть меня даже в Кремль теперь не пускают?

— Мы заняты.

— Мы? Это кто «мы»?

— …

— Слушай, а не Администрация ли тут химичит с Шурой и Президент-Шоу?

— Слухи.

— Какие слухи?! — не выдержал я. — Это я только что догадался. Колись, сука!

— Проспись.

— Да я…!

«No connect» — сообщил мне телефон и больше с Максом не соединялся. Кремль вырубился. Не отвечал ни один телефон Администрации. Мое лицо поставили на односторонний блокиратор. Даже сайт висел, выдавая белостраничный «error».

— Моб, вашу ять, — резюмировал я. — Вот тебе и «электронное правительство». Связь, бдядь, между государством и его гражданами. Ох, и держит же гражданин Гурамчик нос по ветру. Не зря про Макса напомнил. Носяра. Ох, и нюх у него.

Я попытался дозвониться до нашего гбешного куратора.

Телефон недоступен или находится вне зоны устойчивой связи. Попробуйте позвонить позднее.

— Ну ваще, заебись. Это когда же позднее?!

— Не надо нервничать, — распорядилась Таня. — Еще пока ничего страшного не произошло.

— Да!?

— Будем работать.

— Да?!

— Снимем наручники и…

О том, как я приобрел эти сомнительные украшения, у меня остались весьма смутные воспоминания. Зато я хорошо осознавал необходимость от них избавиться. Но так как наручники были сделаны из титана и снабжены магнитным кодовым замком, то, как вы понимаете, просто так они не снимались. Зоя же молчала, как настоящая партизанка, и не раскрывала страшной тайны комбинации из четырех цифр. Космодемьянская, блин!

Татьяна объясняла подобное поведение склонностью молодежи к инфантильному максимализму. Возрастное, значит. А раз так, то Федя предлагал радикальные отцовские меры в виде хорошей порки. Зоя бледнела, краснела, еще больше потела и все равно молчала. Даже когда Федя снял ремень и демонстративно пощелкал им у ее чуть курносого носика. Она жмурила глаза, готовилась разрыдаться, но ничего не говорила.

Как старший по должности я не допустил насилия, выбрав в качестве наказания пытку голодом. Решил, не предлагать ей бочку варенья, корзину печенья и просто деньги, посчитав, что до обеда (без ужина и завтрака) ее хрупкий организм признает невозможность существования без пищи.

Не могли же мы, в самом деле, ходить с ней в туалет вдвоем. Пришьют еще развращение малолетних.

— Тебе лет-то сколько?

Не ответила. Насупилась.

— А давай ей руку сломаем или отпилим, — предлагала настойчивая Татьяна.

— Нет. Она, дура упрямая, меня всего кровью забрызгает, — отнекивался я, считая, что если пилить, то поднимется крик, от которого у меня еще и перепонки полопаются. — И так нам все расскажет.

Оказалось я плохо знаю современную молодежь. Девушка демонстрировала приспособляемость к запредельным условиям существования и готовность к всевозможным обстоятельствам. Во всяком случае, это было ясно из ее поведения в милиции, куда нас доставили после разгона «несанкционированной демонстрации» у здания Петербургского избиркома.

Начала она с домашней заготовки: «он меня завлек». Когда менты припугнули, она изменила показания на: «он меня заставил». Когда припугнул я, версия событий приобрела вид: «это была моя неудачная шутка». Нам оставалось только посмеяться и отправиться в «Four Seasons» забирать мои вещи и «воровать» очередной гостиничный халат. Там Зоя, наконец-то, представилась и назвала нас «буржуями погаными», что стало началом серии нелицеприятных комментариев к вещам и людям «другой реальности». Из ее дальнейшего выступления следовало, что конкретно я, конкретно Татьяна и конкретно Федя, а также наши родственники и предки, испортили ей всю жизнь. После этой страстной полит-ругани мне пришлось успокаивать Татьяну, намеревавшуюся надавать этой «террористке малолетней» тумаков и мимоходом выцарапать глаза. Тогда-то я и решил оставить Зоеньку без сладкого, на что, к моему удивлению, она не слишком обиделась.