Телепатия. Проклятие языка - [11]

— Всё-таки будущее я умею предсказывать. Я точно не знаю схему шлема, то такого устройства там быть явно не должно. Так, извини, но раз Бог сказал помочь, то я помогаю. Хоть и боюсь. Боюсь осознать, что я не просто погоду предсказываю, но и то, что записано в этом событийном пространстве или информационном поле. Не могу, правда, понять, или это профессиональное, или генетическое. А скорее всего, профессионально-генетическое. Эй-ё, подруга, я отрезала кабели, и система безопасности включилась. Так, твой шлем взломали. Так, это твой язык программирования N. Ты меня так раз им удивила на своём сайте.

— На каком сайте, я не помню, что его в интернете выложила.

— Совсем не помнишь, language_N.by.

— А почему я этого не помню.

— Ты просто забыла. Вот врачи помогут, и ты вспомнишь. Тебе какие-то сектанты атакуют.

— Так, маркер вижу. Что же я там опубликовала. Как-то стыдно, неловко, — Ксения уже валилась с ног и ей нужна скорая. До дома на этот раз она не доберётся.

— Нечего страшного, сейчас всё будет хорошо.

Быстро бежал маркер вниз, и с каждым новым фрагментом кода Софье становилась не по себе. Заметив, что мысли о суициде подтвердились, Соня уже насторожилась. Держа Ксюшу за плечо, да так крепко, чтобы наверняка не упала, она нажала кнопку экстренного вызова:

— Сейчас скорая помощь приедет, и отвезёт тебя в больницу. Так нельзя, с этим Кириллом надо разобраться. Просто нужно на кнопку нажать и ждать. Ты же дойдёшь до хоть в кафе?

— Уже нет, — с ужасом ответила Ксюша, уже встревоженно и заплетаясь. — Я, правда, своих одноклассников смутно помню. Но тебя я где-то видела. И Кирилл, получается, реально существует.

— Ксюша держись. Твой язык программирования — это революция! И ты лидер этой цифровой революции! И она должна тебя спасти! — кричала Софья Решетникова, просто озвучивая то, что на слуху во всем городе Плазмоградске. — Ты должна жить ради себя, чтобы закончить его разработку. Иначе всё по новому кругу в следующей жизни получишь! У меня всегда такая аргументация.

А народ собрался на остановке, смотрел, сопереживал и ужасался. Даже таблетки кто-то дал. Стали помогать. Народ боится не просто уже за жизнь девушки, а за то, что цифровая революция просто прекратится прямо сейчас. Кто-то стал восторженно говорить о языке N, да так, словно он уже достояние масс. Все иллюзии, конечно, в голове у Ксении не пропадут, но вот вера в спасение наступает резко и неожиданно. Да просто, потому что понятно, что секта эта гипнотизирует. Если это свои мысли, свои сомнения, то здесь тебе нет как аргументации для дальнейшей жизни. Ты вот такая слабая, и зачем тебя жить. Раз разобраться в своей болезни не можешь и всем мешаешь. А когда тебя атакуют и пытаются сделать рабом, значит, у тебя способности есть. Того, у кого нет способностей, того не атакуют, того просто не замечают. Замечают способных, даже на подсознательном уровне, на уровне биополя слышны способности. Поэтому толпа и собралась, человек двенадцать. Собралось бы больше, но нужна именно эта цифра двенадцать. И мистика, связанная с миссией не проходит.

Ангел явился Ксюше встревоженный. Ксюша чувствовала серьёзное раздражение на всех, желание покончить с собой и такую гамму эмоций, что и передать нельзя. Настолько её состояние для её самой было неописуемым. Ангел утверждал, что нужно просто поверить в себя. Но говорил он так убедительно, что Ксения уже начинала что-то понимать. Только формулы мелькали перед глазами. Мелькали числа, слова, всякие люди, которые якобы ей были когда-то знакомы. Это как слоёный пирог: на поверхности прошлые жизни, а центре, на дне — её нынешняя жизнь. Всякие отголоски из прошлых жизней всплывали, которые уже безо всякой математики.

Чтобы отвлечь свою подругу, Софья рассказывала о своей работе. Говорила без устали, не давая, Ксении и шанса на то, чтобы встать и куда-то пойти.

«Как-то нелепо я выгляжу перед этим человеком, — думала Ксюша насторожено. — Какие формулы. Синус от икса на икс делённое. Чему равен этот предел, я не понимаю. Но кто же это девушка. Так, мои нейроны слушают только меня и говорят вспомнить. Да, мы с ней сидели за одной партой. С какого класса. Кажется с восьмого. Вот это только то, что я помню. А как зовут, не помню».

— Да справится она со своей миссией. И у каждого есть своя миссия в этой жизни, — резко вставила Соня. — Так, отвлекайся от этой математики. Нет, мощная у тебя программа для связи с Богом. Я так не могу с ним поговорить. Вот неужели Бог не поможет? Нет, вот уже мысли о суициде сейчас пройдут. Эх, чувствую, что это не твои мысли. Тебе кто-то что-то внушил.

Софья прижала к себе подругу, и наблюдала за тем, как корчится от приступа эпилепсии какой-то сектант, который и внушает это историческое пространство. Видна была на экране его недовольная рожа, которая казалось Соне знакома. Но хоть и старался Кирилл скрыть своё истинное лицо, особенности поведения не скроешь. Сначала на экране смартфона он появлялся лежащим на диване. Следующая картинка ужа говорила о том, что он, шатаясь, ходит. Картинки мелькали непостоянно. То формулы на бумаге появлялись, то какие-то графики. А вот спасительное: фрагменты кода на языке N. Много всякого бреда насмотрелась Соня. Но заколоченный дом запомнился больше всего. Мелькали также на экране смартфона, показывающий результат сканирования мыслей в сознании, всякие пользователи из прошлого. Вот эти голоса в воображаемой социальной сети. Кто-то в Брестской крепости стреляет. Вот концлагерь какой-то, причём комментарий надзирателя. Мелькали они быстро, только название сети «служители истории» запомнилось больше всего. Как вырваться отсюда, Ксения не знала. Только образ Ангела был устойчив. Что-то говорил Бог, причём лицо было таким обеспокоенным и добрым, заботливым. Уже знакомый Ксении Ангел говорил: