Телекинез - [12]
Все закурили, и Лёша продолжил историю, которую начал рассказывать ещё в подъезде, пока поднимались. Было весело. Потом заговорил Дима ПинкФлоид, расположившись на стиральной машинке. Он рассказывал о том, как они с Таней ездили этим летом автостопом, рассказывал про украинские города и что было интересного в пути.
— … И у кого ни спросишь «Как пройти?» все отвечают-отвечают, а потом заканчивают одной и той же фразой «И прямо-прямо-прямо», вот что угодно спроси и конец ответа будет «И прямо-прямо-прямо». Это фишка, видимо, украинская такая. Я однажды не выдержал в Запорожье и заржал, когда мужик это «прямо» повторил, раз пять или шесть. А ещё — нам почти ни разу не сказали, что пешком идти не стоит, что далеко — всё на оборот! Они во всех городах — «Тут пара километров» или «Не знаю, ну полчаса пешком — максимум», а оказывается, что полдня идём, да ещё и с рюкзаками тяжёлыми. Только тот мужик, который меня рассмешил, сказал нам, что пешком — вообще не стоит, но мы же упёртые, мы же застопим где угодно и когда угодно. Километров 30 шли, никто не остановился, вот до самого вечера шли… А ещё в Макеевке случай был, это рядом с Донецком, там…
«И тут Остапа понесло» — подумала Катя и перевела взгляд на Диму-хозяина квартиры. Тот слушал оратора со стиралки, открыв рот, ловил каждое слово, но даже не улыбался, когда тот отмачивал что-то такое, от чего Катя смеялась аж до слёз. Вторые половинки обоих Дим ушли в комнату. Катя смотрела гитаристу прямо в глаза и не могла отвести взгляда, ей хотелось что-то ему сказать, но она никак не могла сформулировать, что именно. Наконец, объект её внимания перевёл взгляд на Катю, и они смотрели друг другу в глаза. Зрачки становились всё больше и больше, глаза приближались, они были уже не в полутора метрах от Кати, а в метре. Потом 90 сантиметров, 80, 60, полметра, 20 сантиметров. Они были огромными и чёткими, кроме них не было вообще ничего, только огромные глаза с гигантскими зрачками. 15 сантиметров, 10, 5, два сантиметра, но чёткие-чётки, не смотря на то, что так близко. 1 сантиметр, 0, -1, -5, -10… Глаза Димы были уже внутри Катиной головы и продолжали движение вглубь! Она зажмурилась и стала мотать головой, чтобы отогнать морок. Потом одним прищуренным глазом обвела кухню — никаких гигантских глаз, всё в порядке. Дима на стиральной машине продолжал вещать.
— …Так вот, там очень много людей так в палатках живут, очень разных людей. За пресной водой ходить далеко и по закону — нельзя туда ходить, водопад находится на охраняемой территории, МедвеПут там дачи себе правительственные строит, но это всё фигня. Там такие девушки-нудистки — просто вах! — Фотограф попробовал произнести последнюю фразу с грузинским акцентом, но вышло как-то по эстонски. — Море чистое-чистое, мы там подводную фото-сессию устраивали!
— У тебя есть подводный фотик? — Удивлённо спросил Лёша откуда-то с подоконника.
— Нет, у нас мыльница дешёвая, мы на фотоаппарат презерватив натягивали, порвали несколько, правда. Ты если будешь такую же тему мутить — ты презики нормальные бери, как для себя, а не по 20 рублей. Так вот, я же не о том! Был там этим летом такой персонаж, звали его все Паша-алфавит, потому что он очень часто говорил «От А до Я, всё по алфавиту», сам он называл себя архитектором нашего мира и нёс такую муру, что на здоровую голову не налезет. Но если повнимательней его послушать — этот юродивый шарит что к чему в нашем «семимилиардноуровневом» мире, который он сам и построил из алфавита от А и до Я. Он нёс разнообразную херню постоянно, заткнуть его было нереально. Его и били, и прогоняли со стоянки, и объяснять пытались. Как-то раз связали и скотчем рот залепили. А один раз накурили его, потом глауциной напоили, это тамошняя наркота такая, сам не пробовал, но говорят, сознание меняет и мыслей добавляет. Вы представляете, что с этим архитектором было после гашиша и глауцины, если он в обычном состоянии с головой не дружил?! Я — не представляю. Но в тот вечер он молчал… Ну иногда сам с собой несколькими многозначительными фразами перекидывался, и снова молчал. Некоторые за него даже испугались тогда…
Катя внимательно смотрела на Диму, как жестикулирует, как заглядывает в лица слушателям. Докладчик за трибуной какой-то. Вспомнился анекдот про Гену и Чебурашку, как они в митинг играли. Гена стоял на табуретке и толкал речь из-под потолка, а Чебурашка снизу с транспарантом бегал, изображая народ. И тут в морду крокодилу прилетает кирпич, Гена падает, потом ругает Чебурашку, мол, ты зачем кирпичом в меня? А Чебурашка отвечает, что это кто-то из толпы.
Захотелось кинуть кирпичом в крокодила. Но где взять кирпич? Катя снова обвела взглядом помещение и, конечно, никаких кирпичей не обнаружила. Но они должны, быть! Может, спрятаны, убраны от посторонних глаз в какой-нибудь шкафчик? Вставать и шариться по чужим шкафам было как-то неудобно, и Катя решила спросить хозяина.
— А у тебя тут есть кирпич?
— Да весь дом кирпичный, — Дима уставился на Катю непонимающим взглядом. — А тебе зачем, если не секрет?
— В крокодила хочу бросить. — Чётко и быстро ответила Катя, но поняла, что чего-то в ответе, явно, не хватает, и добавила шёпотом, — А, то чего это он зелёный весь и с трубкой.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.