Телец для Венеры - [48]

Именно третий Хамфри и нарушил молчание.

– Вы дали ей опиум, – упрекнул он миссис Роуэн, которая устало пожала плечами.

– Я дала ей голубые пилюли доктора Булмера – обычное обезболивающее и успокоительное.

– Это так, но не в больших дозах.

Миссис Роуэн впервые позволила себе повысить голос:

– Право, доктор Шедболт, это уж слишком. У меня не было возможности советоваться с врачом – я просто сделала, что могла, для девушки с расстроенными нервами. Быть может, прежде, чем мы все окажемся в подобном состоянии, вы скажете, что хотите, и покончим на этом?

Теперь пришла очередь обеспокоенного молодого человека.

– Я хочу поговорить с Летти наедине.

Но он также потерпел неудачу. Летти простонала и ухватилась рукой за юбку миссис Роуэн:

– Тетя Тирза, я слишком плохо себя чувствую, чтобы говорить с кем-нибудь.

– Даже со мной, Летти? – наконец осведомился влюбленный.

– Не знаю, что вам наговорили обо мне, но если вы подумаете, то не найдёте причин меня опасаться.

Миссис Роуэн вмешалась, не давая Летти времени ответить:

– Может, ты поговоришь с доктором Шедболтом, если я останусь в комнате?

Казалось, Летти пытается взять себя в руки. Подтянувшись выше на подушках, она заговорила более уверенно:

– Я сожалею о том, что произошло вчера вечером, но больше не хочу об этом говорить.

– Послушайте, Летти. Сейчас в доме находится девочка, которую я нашел для вас, так что вы не останетесь там одна. Утром я должен ехать в Кембридж и буду отсутствовать неделю. Мне бы хотелось, чтобы до моего отъезда вы перебрались на новое место. Если вы не можете идти, я пригоню двуколку и отвезу вас туда. Я не буду пытаться даже войти в дом, пока мы не поженимся, если, конечно, вы этого захотите. Надеюсь, теперь вы убедились, что вам солгали о моих грязных намерениях? Вы слышите меня, Летти? Вы ведь понимаете, почему я не могу оставить вас здесь, не так ли? Мне бы не хотелось огорчать вас подробностями… Вы мне верите? Вы согласны уйти отсюда немедленно?

В глазах Летти появилось знакомое затравленное выражение. Как и вчера вечером, они наполнились слезами, которые на момент застыли, словно стеклянные, а затем потекли по щекам.

– Вы оба говорите друг о друге такие ужасные вещи, – надломленным голосом промолвила девушка.

– Из-за того, что говорят обо мне, не стоит проливать слезы, Летти, – добродушно произнесла миссис Роузн.

– Ты должна решить, хочешь ли перебраться в дом, куда тебя водил доктор Шедболт… – она умудрилась произнести эти слова таким тоном, что безобидный домик превратился в обитель зла, – или остаться здесь со Мной и твоими кузинами. Это просто, верно? Ну, что ты предпочитаешь?

Вместо ответа, Летти пуще прежнего расплакалась. Сквозь рыдания послышались слова «всегда так добры» и «не хочу обижать».

– Конечно, я старалась быть доброй к тебе. Но если ты хочешь уйти отсюда, девочка, то уверяю тебя, я нисколько не обижусь.

Летти покачала головой так энергично, что несколько слезинок брызнуло с ее ресниц и щек, подобно каплям дождя, и указала рукой на Хамфри.

– Дело не в обиде, дорогая, – горячо воскликнул он, – а в том, что лучше для вас! Очевидно, мне придется все вам рассказать. Я пытался этого избежать, но иначе, похоже, невозможно раскрыть вам глаза на происходящее. Я могу вам доказать, что доброта этой женщины ровным счетом ничего не стоит, она с самого начала замышляла дурное в отношении вас. Это не плоды моего воображения, а факт. Вы ведь знаете Планта Дрисколла…

Хамфри дошел до предела отчаяния и уже не задумывался над проблемами этики и недопустимостью пренебрегать доверием, оказанным джентльмену. Пауза после имени Планта не была с этим связана – Хамфри был готов на все, чтобы дать понять Летти о грозящей ей опасности. Тем не менее он не решался повторить то, что сообщил ему Плант; слова, которые ему предстояло произнести, были такими грубыми, что, казалось, низводили его до уровня слепого неодушевленного орудия.

Именно поэтому, упомянув имя Планта, Хамфри снова покраснел и запнулся. Он не видел, какой эффект это имя произвело на миссис Роуэн, так как смотрел на Летти, ободряя себя мыслью, что уже испробовал все возможные способы и теперь вынужден прибегнуть к беспощадной откровенности. Но Летти неожиданно разразилась бурными рыданиями, молотя по подушкам руками и мотая из стороны в сторону головой.

– Замолчите! Я больше не желаю вас слушать! Тетя Тирза, пожалуйста, уведите его! У меня снова заболела голова! Я сойду с ума! Вы оба сведете меня с ума! – Она и впрямь перемежала слова безумными воплями и жестами отчаяния.

Миссис Роуэн после краткой борьбы удалось ухватить Летти за руки. Свободной рукой она дернула шнур звонка, висящий над кроватью.

– Очевидно, разговор придется прекратить, доктор Шедболт. Пожалуйста, уйдите. Летти, возьми себя в руки. Для истерики нет никаких оснований. Ляг и успокойся. Я позвонила Кэти. Тише, дорогая, тебя услышат внизу!

Хамфри подошел к двери и в отчаянии повернулся:

– Я ухожу, Летти. Но я вернусь в конце недели. Когда вам станет лучше, обдумайте все еще раз. И помните: дом готов и ждет вас. Спокойной ночи.

Хамфри сомневался, что она слышит и понимает его. С тягостным чувством поражения он вышел на лестничную площадку. Кэти Роуэн бежала вверх по ступенькам, подобрав до колен длинную юбку. Она промчалась мимо Хамфри, не удостоив его взглядом, и бросилась в комнату Летти, откуда все еще доносились рыдания и крики, заглушаемые умиротворяющим голосом миссис Роуэн. Через полминуты хозяйка дома вышла, закрыла дверь и остановилась, приглаживая волосы и поправляя шапочку.