Текучая современность - [2]

Однако вспомним, что все это делалось не для того, чтобы раз и навсегда покончить с твердыми телами и освободить от них прекрасный новый мир навсегда, но чтобы расчистить место для новых и улучшенных твердых тел, заменить унаследованный набор несовершенных и дефектных твердых тел другим набором, значительно улучшенным и усовершенствованным и по этой причине больше не подверженным изменениям. Читая книгу «Старый режим и революция» де Токвиля, можно подивиться тому, до какой степени «обнаруженные твердые тела» вызывали возмущение, осуждались и обрекались на плавление как ржавые, заплесневевшие, расползающиеся по швам и полностью ненадежные. В настоящее время мы обнаруживаем твердые тела предыдущей эпохи в состоянии довольно далеко зашедшего распада; и один из самых сильных мотивов, стоящих за необходимостью расплавить их, — это желание обнаружить или изобрести твердые тела — на замену старым, — обладающие устойчивой твердостью, которой можно доверять, на которую можно полагаться и которая сделала бы мир предсказуемым и поэтому управляемым.

В числе первых твердых тел, предназначенных для плавки, и первых священных принципов, которые должны были быть отвергнуты, — верность традициям, привычным правам и обязанностям, связывающим людей по рукам и ногам, препятствующим движениям и ограничивающим инициативу. Чтобы искренне взяться за решение задачи построения нового (действительно твердого!) порядка, требовалось избавиться от балласта, которым старый порядок обременял строителей. «Расплавить твердые тела» прежде всего означает избавиться от «неуместных» обязательств, стоящих на пути рационального вычисления результатов; как выражался Макс Вебер, освободить деловую инициативу от кандалов домашних обязанностей и от плотной паутины этических обязательств; или, как говорил Томас Карлайл, из многих уз, лежащих в основе человеческих отношений и взаимных обязанностей, оставить только «денежные отношения». Кроме того, этот вид «плавки твердых тел» делает всю сложную сеть социальных отношений разомкнутой, «обнаженной», незащищенной, безоружной и уязвимой, неспособной сопротивляться вдохновленным предпринимательством правилам действий и сформированным деловой активностью критериям разумности, не говоря уже о том, чтобы эффективно конкурировать с ними.

Это роковое отступление оставило данную область открытой для вторжения и доминирования (как выразился Вебер) инструментальной рациональности, или (как это четко сформулировал Карл Маркс) определяющей роли экономики: теперь «базис» социальной жизни придал всем другим сферам жизни статус «надстройки», а именно продукта «базиса», единственная функция которого — обеспечивать его беспрепятственную и непрерывную работу. Плавка твердых тел привела к прогрессивному освобождению экономики от традиционных связей с политическим, этическими и культурными условиями. Это привело к выделению нового порядка, определенного прежде всего в экономических терминах. Этот новый порядок должен был быть «более твердым», чем та система, которую он заменил, потому что в отличие от нее он был защищен от проблем неэкономического характера. Большинство политических или моральных средств, способных изменить или преобразовать новый порядок, было уничтожено или оказалось слишком неполными, слабыми или иным образом неадекватными для решения этой задачи. Нельзя сказать, что некогда закрепившийся экономический порядок подвергал колонизации, перевоспитанию и преобразованию на свой лад остальную часть социальной жизни; этот порядок стал доминировать над всей человеческой жизнью, так как, что бы ни случилось в этой жизни, это считалось несущественным и неэффективным, если оно затрагивало неумолимое и непрерывное воспроизведение обычного порядка.

Эта стадия современности хорошо описана Клаусом Оффе (в «Утопии нулевого выбора», впервые изданной в 1987 г. в Praxis International): «сложные» общества «стали до такой степени негибкими, что сама попытка нормативно осмыслить их или обновить их «порядок», то есть характер координации протекающих в них процессов, фактически исключена как практически бесполезная и поэтому абсолютно ненужная». Какими бы свободными и изменчивыми ни были отдельные «подсистемы» этого порядка, способ, которым они переплетены, будет «жестким, фатальным и лишенным какой–либо свободы выбора». Общий порядок вещей не предполагает выбора; совершенно не ясно, какими могли быть такие варианты, и еще менее ясно, как вариант, показавшийся плодотворным, мог бы стать реальностью в том маловероятном случае, когда социальная жизнь сумела задумать и выносить его. Между общим порядком и каждыми из сил, средств и стратагем целенаправленного действия существует расхождение — бесконечно расширяющаяся брешь без каких–либо мостов.

Вопреки большинству мрачных сценариев этот эффект не был достигнут ни через диктаторское правление, подчинение, притеснение или порабощение, ни через «колонизацию» частной сферы «системой». Как раз наоборот: современная ситуация появилась из радикального таяния пут и кандалов, заслуженно или незаслуженно подозреваемых в ограничении индивидуальной свободы выбора и действий. Жесткость порядка — результат свободы человеческой личности. Эта жесткость является общим продуктом «освобождения тормозов»: прекращения регулирования, либерализации, придания гибкости, увеличения подвижности, снятия ограничений с рынков финансов, недвижимости и рабочей силы, ослабления налогового бремени и т. д. (как указывает Оффе в работе «Узы, кандалы, тормоза», впервые изданной в 1987 г.); или (цитируя книгу Ричарда Сеннетта «Плоть и камень») методов «скорости, избавления, податливости» — другими словами, методов, позволяющих системе и свободным личностям оставаться полностью разобщенными и обходить друг друга стороной вместо того, чтобы встречаться. Если время системных революций прошло, то лишь потому, что уже нет таких зданий, где находится пульт управления системы и которые могли бы штурмовать и захватывать революционеры; а также потому, что мучительно трудно, и даже невозможно, представить, как победители, оказавшись в этих зданиях (конечно, если они их все–таки обнаружат), действительно сумели бы перевернуть эти пульты управления и навсегда покончить со страданиями, побудившими их к мятежу. Едва ли можно удивить или озадачить кого–то очевидным отсутствием потенциальных революционеров, — людей, способных ясно сформулировать желание изменить свое собственное положение в виде плана изменения устройства общества.