Текила для девственницы - [80]

Как жить дальше? Разбитые розовые очки — первый шаг на пути к цинизму.

— Послушай, я же не собираюсь выгонять вас из квартиры, — медленно произношу я и пристально смотрю на Леру.

— Нет? Но Коля сказал, что ему придётся продать всё имущество, чтобы вернуть тебе долг. Говорит, что ты натравила на него своего парня. А он ушлый юрист, может и в тюрьму засадить.

— Думаю, мы сумеем как-то договориться. Квартира у вас прекрасная, ты столько сил вложила в ремонт и дизайн, у Мишутки чудесная комната, он так её любит. Не хочу, чтобы вы продавали эту квартиру.

— Правда?

— Да. Не беспокойся об этом. Никуда не надо уезжать, тем более в Омск. Это же так далеко. И с папой вы помиритесь, ты сумеешь его простить. А он поймёт, что из-за своего донжуанства едва не потерял жену и сына. Всё-таки ему уже сорок три, какие могут быть любовницы.

— Ох, Ника. Мужики они такие. Неугомонные… Прости меня, пожалуйста. Мне так стыдно. Я тебя куском попрекала, в гости не звала. А мы всё это время, оказывается, жили на твои деньги. И из квартиры тебя тогда выжила. Мне так стыдно. Ты злишься?

— Я не злюсь, Лера, не выдумывай.

— Значит, насчёт квартиры мы договорились?

— Считай, что да. Давай любую ситуацию будем оценивать с точки зрения полезности для Мишутки. Ему нужны мама и папа. Постарайся помириться с папой.

— Попробую.

Мы зовём Мишутку, и он тут же прибегает в зону отдыха и прыгает мне на колени. На руке у него силиконовый браслет с логотипом «Квадрата», на шее болтается подарочная флешка, в кулаке он зажал авторучки, карандаши, блокнот — всё с фирменной символикой.

— Ника-а-а-а-а, у тебя крутая работа! Чуваки такие крутые! Все классные! Мне столько всего подарили, смотри!

— Ух ты!

— Они меня ещё пригласили в гости! Я приду! — У ребёнка горят глаза.

— Конечно. Если пригласили, надо будет обязательно к нам снова заглянуть.

Лера и Мишутка уходят. Пусть мачеха считает, что обвела меня вокруг пальца, выторговав квартиру, а я постараюсь как можно дольше использовать этот рычаг влияния. Для меня самое главное, чтобы Мишутка не рос один, чтобы не превратился в безотцовщину, как я когда-то.

Мой отец может быть самым неотразимым и заботливым папашкой на свете, я ведь помню, как это было, пока мама не выставила его за дверь. Мы ходили в парк, он носил меня на шее, я им гордилась и хвасталась.

Лера вовсе не похожа на мою маму, она не будет рубить с плеча, а извернётся, придумает что-нибудь. И у неё нет собственных средств. Вот пусть эти двое постараются ради своего маленького сына, чтобы, по крайней мере, ближайшие несколько лет Мишутка рос в полной семье.

А квартиру у них я и так не собиралась отбирать.

Через минуту раздаётся звонок.

— Милая, это я… Представляешь, я загремела в больницу…

Сонин голос доносится откуда-то издалека, его едва-едва слышно. Я сразу же покрываюсь испариной — что случилось с Сонечкой?!

— Ника, ты сможешь приехать?

— Конечно, я приеду! А что с тобой стряслось? Сердце?

— И сердце тоже… Полный комплект… Всё-таки, не девочка я уже… — Тихий голос шуршит в трубке, так, словно ветер перебирает опавшие листья.

Не узнаю Сонечку, видимо, её сильно прихватило. Я в ту же секунду забываю о всех своих проблемах, о хитросплетениях взаимоотношений с отцом и мачехой. Страх за милую бабулю накрывает удушливой волной.

— Соня, я уже еду!

Андрей

Редкие снежинки вьются перед лобовым стеклом, оседают на мокрый капот автомобиля. Паркуюсь, выхожу из машины и сразу же вижу… моё счастье! Ника бежит к зданию клиники по лужам, торопится, вид у неё встревоженный. Останавливается, как вкопанная, увидев мой автомобиль и меня.

Я тоже замер, но сердце рвётся из груди — туда, прямо к ней, к любимой. Сколько всего передумал за эти дни, спускался на самое дно пропасти, умирал от отчаяния. Если сейчас брошусь к ней, разрешит ли обнять? Или оттолкнёт с презрением?

Наверное, Ника ещё больше разозлилась на меня, ведь, несмотря на её бурный протест, я всё равно прижал папашку к стене и вынудил приступить к выплате долга. Гайер уже перечисляет деньги, я контролирую.

— Ника! — устремляюсь к малышке и тут же стискиваю в объятиях, начинаю целовать в замёрзший нос и ледяные красные щёки. — Привет, милая, как же я по тебе соскучился! Девочка моя.

Вероника меня не отталкивает. Целую снова — не вырывается. Юху-у-у-у!

— Андрей, здравствуй. Я не понимаю, что с Соней? — лихорадочно шепчет она из моего захвата. — Мы позавчера виделись, пили чай, общались. Она прекрасно выглядела, была бодрой, энергичной. Ну, как обычно. У неё блестели глаза, она улыбалась. А сейчас позвонила из больницы. Ну как же так… Ужасно за неё переживаю. Голова не соображает от страха.

— Я сам на нервах. Софья Геннадьевна мне позвонила и сказала, чтобы мы с тобой обязательно помирились и навестили её вместе.

— И мне то же самое.

— Ника, но ты ведь не против? — задерживаю дыхание. — Ты не против помириться?

— Андрюшечка, милый, конечно, я не против! Мечтала об этом, но боялась тебе позвонить. Я так на тебя накричала, обидела ужасно. Ты хотел мне помочь, а я на тебя набросилась. Обижаешься?

— Да как я могу на тебя обижаться, Ника?! Ты была реально убита информацией, которая на тебя свалилась, я же понимаю. Ты ни в чём не виновата.