Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930 - [3]
И конечно, фоном, многое определявшим в работе театроведов, идут события не культурные и художественные, а общественно-политические. В Теасекцию спускаются задания Наркомпроса, на территории ГАХН звучит установочное выступление П. М. Керженцева, предваряющее совещание при Агитпропе весной 1927 года, либо Теасекцию настоятельно просят подготовить материалы для Совещания о состоянии театральной критики и драматургии 1930 года.
Главным же и поразительным было то, что все происходящее разворачивало умы ученых в сторону исследования той или иной научной проблемы, не конъюнктурного послушания. Сколько можно судить, это было не нарочитой фрондой, а органичным проявлением характеров определенного типа, склада ума и образа мышления этих людей.
В итоге при соблюдении общего принципа хронологического рассказа были выделены главы: дискуссия В. Г. Сахновского и П. М. Якобсона о методе, длительная работа над Терминологическим словарем и размышления о меняющейся роли зрительской аудитории. А в середине повествования о профессиональной деятельности Теасекции помещен краткий очерк о центральных героях книги, их биографиях, перипетиях судеб.
Архив ГАХН вообще и Театральной секции в частности – это летопись, порой почти подневная, рассказывающая об интеллектуальной и духовной жизни поколения профессуры, чье становление пришлось на 1910–1920‐е годы.
Количество архивных документов Театральной секции составляет тысячи страниц. Это колоссальная и очень важная информация, от докладов и их обсуждений до характеристик отдельных, порой – выдающихся личностей, деталей устройства научного, и не только, быта, политических и культурных событий в их объемном отражении в документах эпохи. И данная работа – лишь первая попытка рассказать о Теасекции и ее существенных начинаниях.
В фонде отложились документы различного типа. Сугубо административные (сведения о составе и численности Теасекции, посещаемости и пр.), далее – планы и отчеты, дающие общее представление о программе исследований секции, то есть тесно связанные с содержательным наполнением работы. Наконец, ценнейшие свидетельства деятельности Теасекции – разнесенные по годам тезисы докладов и стенограммы их обсуждений, последовательная хроника исследовательской мысли: 1922, 1923, 1924, 1925… – и мучительные месяцы разгрома, 1929–1930.
Создавалась Теасекция в годы, когда авторитет академической профессуры был бесспорен, а революционные идеи воспитания нового человека многим представлялись достижимыми. Годы нэпа, казалось, вернули надежду и подтвердили исторический оптимизм. Важно еще раз сказать очевидное сегодня: новая экономическая политика, введенная для спасения власти (в противном случае рискующей быть сметенной разоренным, голодным народом), объявившая свободу частной инициативы, предпринимательства и торговли, привела к взрыву и свободе интеллектуального, художественного, научного творчества[5]. Существование Академии (и Теасекции в ее рамках) не просто совпало с недолгим периодом новой экономической политики государства (1922–1927), оно было возможным лишь в это время.
Уже упоминавшееся печально известное совещание по вопросам театра при Агитпропе ЦК ВКП(б) в мае 1927 года стало внятным сигналом об исчезновении недавних возможностей, заявив о расширении полномочий идеологической цензуры, все энергичнее теснившей среди прочих академические вольности.
Массив сохранившихся источников Теасекции хорошо иллюстрирует изменения в интенсивности научной работы. Первый год отсутствует вовсе – канцелярия еще не отлажена, доклады читаются, но некому вести стенограммы и подшивать отчеты о заседаниях. Второй и третий годы существования оставляют следы в архиве, но они очевидно неполны. Максимальный «урожай» дают 1924/25, 1925/26 и 1926/27 академические годы. В каждом из них отложилось не менее десяти единиц хранения, содержащих тезисы докладов и стенограммы их обсуждений, причем некоторые объемом в 150, 200 и более страниц. Это и было самым продуктивным временем, расцветом Теасекции.
Но уже с 1928 года видно, как съеживаются темы исследований. Здесь всего пять единиц хранения, и их нетрудно перечислить. Это деловая переписка с театрами (о возможности работать в их архивах), заседания ритмистов, доклад нового сотрудника Теасекции, активного «марксиста» В. А. Павлова, и его обсуждение, документы в связи с подготовкой совещания по драматургии и критике, записи о заседании Комиссии по строительству театральных зданий…
Высокая наука исчезает из планов Теасекции, сменяясь административными, техническими, агитационными – практическими заданиями. И это результат не «усталости» и упадка творческой продуктивной работы, а следствие меняющегося климата времени.
Знакомство с историей работы Театральной секции и обстоятельствами ее разгрома сегодня необходимо остающимся в профессии театроведа, историка театра и ничуть не в меньшей степени – театрального критика. Потому что помимо конкретных, связанных с профессией размышлений и споров в докладах Теасекции и их обсуждениях проявляется то ускользающее и все же сохраняющееся вещество истории, которое многое способно объяснить в нынешнем состоянии науки о театре, ее успехах и провалах. Скажем, отчего так упорно чураются сегодняшние театроведы и историки театра концептуальности, апелляции к теории, обращения к глубинным философским основаниям театра как искусства. Представляется, что советское искусствознание вообще и театроведение в частности сохранили в своей генетической памяти нежелательность любых методологических споров и дискуссий, со временем, кажется, искренне утратив к ним интерес. И ныне лучшие исследователи в этой области гуманитарного знания, кропотливо отыскивая все новые факты и устанавливая их исторические, художественные и бытовые связи, комментируя события и имена, привычно удерживаются от создания каких-либо концепций общего порядка.
Работа над пьесой и спектаклем «Список благодеяний» Ю. Олеши и Вс. Мейерхольда пришлась на годы «великого перелома» (1929–1931). В книге рассказана история замысла Олеши и многочисленные цензурные приключения вещи, в результате которых смысл пьесы существенно изменился. Важнейшую часть книги составляют обнаруженные в архиве Олеши черновые варианты и ранняя редакция «Списка» (первоначально «Исповедь»), а также уникальные материалы архива Мейерхольда, дающие возможность оценить новаторство его режиссерской технологии.
Книга о формировании советского сюжета в российской драме 1920-х — начала 1930-х годов основана на обширном материале малоизвестных и забытых отечественных пьес. Увиденные глазами современного исследователя, эти яркие и острые тексты представляют выразительный историко-культурный срез российской жизни тех лет, её конфликтов и героев, теснейшим образом связанных с реалиями нашего сегодняшнего дня.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.