Театральная история - [123]

Александр почувствовал, как улыбка – медленно – начинает согревать его лицо. Сергей положил голову на ладонь.

– Слушай, Саша, мой костюм так и не готов, я ведь знал, что они не успеют к премьере. Я же просил, я даже умолял – туфли должны быть не темно-коричневые, а повеселее, зеленые например, а они сразу такого мрака на мою обувь нагнали! И что в итоге? Они не успели мне даже сшить костюм, даже по своему убогому вкусу.

Сергей вздохнул, пробормотал: «Ну ладно, ерунда» – и стал осматривать потолок.

– Боже ты мой, сколько у тебя пауков… Позови карлика, он их прогонит зеленой туфлей, они страшно боятся туфель, которых мне так и не сшили… – Сергей покачал головой и снова повернулся к Саше. – Мне как-то приснилось, что мы с тобой хороним капустные головы. Страшный сон. Ты был такой деловой, практичный, – Сергей улыбнулся. – Я проснулся и почувствовал, что у меня рот забит землей.

Будильник кукарекнул.

– Ну как ты мог поверить! Что такое случилось со мной! Ты что! Ты так быстро меня забыл?

Будильник кукарекнул.

Вдруг Сергей закашлялся, лицо его посинело, взгляд стал беспомощным, движения – резкими. Глаза покрылись красными прожилками. Повернувшись к Саше лицом, он стал указывать большим пальцем на свою спину – ударь, ударь! Александр подбежал к нему, поднял руку, ударил, услышал всплеск и увидел, как у Сергея изо рта вылетел небольшой черный ком. Земля. Саша раздавил его тапком. Тщательно растер по полу. Почувствовал, что дышит все чаще и чаще. Что сердце бьется лихорадочно. Сергей поблагодарил его внезапно потемневшим взглядом. И сказал:

– Мне так больно!

И почему-то показал на свое горло.

Будильник кукарекнул. Сергей вдруг захохотал:

– Ты посмотри, что у тебя на стене! Это же я!

Александр посмотрел на стену. Обои, картины. Больше ничего.

– Бог ты мой, – хохотал Сергей, – там, вот там, на стене – там же я!

Будильник кукарекал.

– Как же ты не видишь? – Сергей начинал раздражаться. – Там, на стене – я, я, я, я, я, я!

Сергей уже кричал, все громче и громче, и кукареканье становилось все мощнее, и звуковые волны обжигали: «Я, я, я, я, я, я…»

Александр открыл глаза. Вытер пот со лба. Тишина оглушила его. Он лежал на кровати.

Стена пуста. Комната тоже. Тяжесть, сковавшая его, постепенно отступала. Дыхание успокаивалось. Сердце билось все тише.

Саша облизал сухие губы.

Долго сидел на кровати.

Подошел к столу – робко. Хотел что-то записать в дневник, но побоялся дотрагиваться до ручки.

Зашел в Интернет. Набрал в поисковике «преодоление горя».

Родители Саши подходили к машине. Ольга Викторовна, открывая дверь, почувствовала, что угодила ногой в лужу.

– Ты представляешь, – обратилась она к Александру Яковлевичу, – весна начинается!

– С чего это ты взяла? – вяло поинтересовался он.

– Моя мокрая нога мне об этом доложила.

Александр Яковлевич посмотрел под ноги. И правда, снег начинал таять.

Они сели в машину. За рулем была Ольга Викторовна. Отец Саши устроился сзади. Он был огорчен.

– Как же это случилось! – восклицал он. – Такой талантливый артист! И такая смерть!

– Саша, при чем здесь талант? Как будто смерть делает исключения, – мама Александра обернулась и неожиданно строго посмотрела на мужа. – Дело не в этом, а в Саше… Мне говорили, что когда он играл Джульетту…

Отец Александра вздохнул.

– Для меня лично это было совершенно нормально. Так вот, – она включила зажигание, машина весело затарахтела, – когда Саша играл Джульетту, он как-то вроде даже влюбился в этого Преображенского.

– Для тебя это тоже нормально? – Александр Яковлевич скрыл от жены, что знал об этой истории. Сейчас он с удивлением понял, что скрывал не тайну, а, скорее всего, всем известную сплетню.

Ольга Викторовна улыбнулась. Машина тронулась, за окнами замелькали огни.

– Мне всегда так нравилась твоя приверженность норме, – нежно сказала она. – Для психотерапевта это почти причуда. И если бы все у всех было в норме, ты остался бы без работы. Я о другом. Представляешь, что Саша сейчас чувствует? И Наташа от него ушла.

Отец Александра вздохнул. Глядя на темные силуэты домов, он тихо проговорил:

– Сейчас Саша снова будет говорить об этом своем… Вот поверишь, как вспомню наши последние разговоры – не хочу к нему ехать. Обязательно аборт помянет… Тяжело мне все это.

По лицам Александра Яковлевича и Ольги Викторовны пробегали пятна света.

– Он так проживает амбивалентность бытия, – задумчиво проговорил Александр Яковлевич.

Мать Саши заулыбалась. Отец смутился. Машина выехала на проспект.

– Я имею в виду, что мы дали ему жизнь, и мы же ее отнять хотели. Хороший символ, чтобы подготовиться к взрослой жизни. Жизни сложной. – Машина дернулась. – Противоречивой. – Дернулась снова. – Ты специально меня встряхиваешь? Чтоб я замолчал?

Супруга улыбнулась.

– Тебе не угодишь, – заворчал Александр Яковлевич. – Когда о норме говорю – нехорошо, когда анализирую отклонения – тоже плохо.

– Мы сейчас едем, чтобы помочь ему. Не претензии же предъявлять. А ты заранее разворчался как… Ну, как…

– Как кто? – спросил отец Саши, изготовившись обидеться.

– Как он.

Александр Яковлевич стал с грустью смотреть в окно. Ольга Викторовна смотрела на дорогу, изредка поглядывала в зеркало на мужа и думала о том, как схожи характеры двух Александров.