Театр тьмы - [91]

Снова вспомнив о деле, розовая пелена спала с глаз, и они блеснули хитрецой. Я почувствовала уверенность. Ту самую уверенность, с которой солдат идет в свой последний бой.

– Рады, что вам понравилось, – паренек поклонился и ушел по делам.

Сразу после этого я подумала, что отец в какой-то степени был прав. Журналисты – бесчувственные роботы. Когда дело касается работы, они отключают сердце и включают мозг. Я встала со стула, надела маску уверенного человека, развернулась и, встряхнув волосами, пошла к столику, за которым сидели актеры.

Странно, но, приближаясь к молодым людям, я не ощущала страха. Только злость. И уже не к себе, а к ним.

Первым на меня посмотрел Отис. Легкое удивление, смешанное с паникой и страхом, мелькнуло в его взгляде. Не «ого, это же та журналистка Сара Гринвуд». Нет. Скорее, «она к нам подходит, О БОЖЕ». Это говорило только об одном – младший близнец видел меня, когда я сидела за столиком у окна.

Отис смотрел на меня слишком пристально, чтобы этого не заметили остальные. Спиной ко мне сидели двое – Том и Циркач. И Циркач, в отличие от Харта, тоже обернулся узнать, что случилось. Когда наши взгляды встретились, он зло ухмыльнулся и тут же сел прямо, вернувшись к изучению блюд. Я его не волновала.

– Привет, – сказала я и улыбнулась. Я встала между Томом и Циркачом. Для большего эффекта оперлась правой рукой о спинку стула Тома. – А я смотрю: вы или не вы.

Я окинула всех взглядом. Актеры молчали, сверкая проклятыми масками, набитыми на шеях. Их татуировки сильно выделялись на фоне бледной кожи.

– О, Сара, привет! – вдруг воскликнул Отис, понимая, что молчание затянулось. – Как у тебя дела? Ты какими судьбами? Давно пришла?

Поток его вопросов вскружил голову, но я не подала виду и продолжила приветливо улыбаться, будто не заметила, что тату Отиса изменилось. Маски были ярче, чем в нашу последнюю встречу, но все же не такие четкие, как у других актеров.

– Давно, собиралась уходить, а тут…

– И почему не уходишь? – язвительно поинтересовался Деймон. Он беззаботно перелистывал меню, не глядя на меня.

– Как некрасиво, брат, – заметил Отис, обращаясь к мистеру Дарси двадцать первого века. Потом младший близнец снова перевел взгляд на меня: – Не обращай на него внимания. Он не в духе – забыл текст на репетиции. И как обычно думает, что виноваты все, кроме него. Да, Деймон?

– Вообще-то, Деймон прав, – сказал Циркач, отложив меню на стол.

– Как вас зовут? Сара? – спросил Ирландец, который все это время молча следил за ходом событий. – Вы – журналистка, верно?

– Да, она журналистка, – холодно ответил Том и, подвинув стул (чуть не отдавив мне ногу!), встал и посмотрел на меня сверху вниз. Потом он взял меня за запястье ледяной рукой и, ничего не говоря, потащил к выходу.

– Приятно было встретиться с тобой, Сара! – услышала я голос Отиса, доносившийся до меня, как из закрытого сосуда. Его голос стал глух. Его перекрывали удары сердца, разрывающие грудную клетку. Пока Том вел меня к двери, я поняла, как глупо и неестественно вела себя перед актерами.

Когда мы вышли на улицу, дождь все еще шел. Я сразу вспомнила такой же дождливый день из недалекого прошлого, когда Том провожал меня до остановки. У него был черный зонт с посеребренной ручкой и теплая рука, которой он схватил меня, когда я постеснялась прижаться к нему ближе.

В этот раз у Тома зонта не оказалось – он оставил его в кафе. Я пришла на помощь – открыла свой над нашими головами, чувствуя, что мое сердце не выдержит такой близости с человеком, от одной мысли о котором кружилась голова и подгибались колени.

– Сара, – виновато протянул Том. Мое имя – это первое, что он сказал мне за эту встречу.

– Да?

– Прости моих друзей. Они не очень любят журналистов.

«Как и ты? – подумала я. – Ты ведь тоже пострадал от рук журналистов? Это ведь они писали про твою мать гадости, когда ты скорбел о ней?»

– Прощаю, – сказала я, глядя Тому Харту в глаза. Я по-прежнему не ощущала страха. Хотя злость до сих пор билась под кожей. Злость и обида.

«Почему ты сделал вид, что меня нет в этом кафе? В чем причина? Что со всеми вами? Это ведь вы… вы – актеры-приспешники? И ты – тоже? Что с вами? Что?..»

– Давно не виделись, – сказал Том, смущенно улыбнувшись. И тут мне показалось, что настоящего Тома Харта я видела минуту назад в кафе. Неприступный, молчаливый, суровый. Настоящий Том ничем не отличался от Деймона и своего лучшего друга – Циркача. А на улице передо мной стоял один из персонажей Тома. И не только на улице. Я брала интервью у персонажа, я встречалась в кафе с персонажем, под зонтом до остановки меня тоже провожал персонаж, и слова Франца Кафки декларировал персонаж.

Я влюбилась в персонажа.

Том Харт играл. Везде. Всегда. Он надевал маску, когда видел меня. Маску доброго и милого юноши, который умеет слушать, сопереживать и сострадать. Чертов актер! Чертов обманщик! Даже его руки врали. Тогда, в дождливый день, они были теплыми, а сейчас, когда Том схватил меня в кафе за запястье, они обожгли кожу холодом.

«Том Харт, кто ты такой?» – с ужасом подумала я. Это был первый раз, когда я задала себе этот вопрос. А вскоре он превратился в мою личную каждодневную молитву. Я засыпала с этим вопросом и просыпалась с ним.