Театр начинается с выстрела - [73]

— Куда это ты собралась меня везти? — насторожилась она.

— Вы помните, что я вам сказала? Что вы мне очень симпатичны. Вот я и хочу доказать это на деле.

Бурча что-то себе под нос, она оделась, причем очень быстро — актриса же, пусть и в далеком прошлом. Мы спустились вниз, я открыла перед ней переднюю пассажирскую дверь, а сама села сзади.

— Женя, куда теперь едем? — спросил Олег, поворачиваясь ко мне.

Я специально задержалась с ответом, чтобы Нестеров подольше посидел лицом к Ковалевой, и добилась своего.

— Олежка? — очень неуверенно и тихо спросила она. — Это ты?

Парень повернулся к ней, недоуменно посмотрел, оглянулся на меня, снова посмотрел на нее, а потом застыл с открытым ртом.

— Так ты Олег или нет? — уже более громко и настойчиво спросила она.

— Тетя Китя, это вы? Вы живы? — обалдело спросил Нестеров.

— Не дождетесь! — растерянно произнесла она и буквально простонала: — Олеженька! Как же ты вырос!

— Так, граждане встречающиеся! Пересаживайтесь назад. Оба! — приказала я. — Машину поведу я, а вы наслаждайтесь общением.

Они безропотно повиновались, и я села за руль. Сзади шел бессвязный разговор, состоявший из обрывков фраз, междометий, вопросов, на которые пока никто не в состоянии был толком ответить, и поэтому очнулись они только тогда, когда я остановила машину. Ковалева и Нестеров в автоматическом режиме вышли, и Олег очнулся первым:

— Так это же…

Тут и Александра Федоровна огляделась и, поняв, куда я их привезла, решительно запротестовала:

— Не пойду! Женька! Ты чего задумала? — обрушилась она на меня.

— Олег! На корабле бунт! Донесешь? — спросила я.

— Да легко! — ответил тот, подхватывая Ковалеву на руки.

— Олег! Пусти, медведь чертов! — требовала она, охаживая его своей сумочкой. — Я никуда не пойду!

— А вы и не идете, тетя Китя! Это я вас несу! — отвечал Олег, которому эта затея нравилась все больше и больше.

Мне оставалось только открывать двери перед Олегом и жутко скандалящей у него на руках Ковалевой. Но вот мы остановились перед дверью, и я нажала на звонок. Дверь открылась, и я сказала:

— Здравствуйте еще раз, Роман Давидович! Можно к вам в гости?

— Я ничего не понимаю, — растерялся Левин.

— А мы не одни, дядя Рома! — сказал Нестеров.

Я отступила в сторону, и Олег поставил ра-зом притихшую Ковалеву на пол перед Левиным. Роман Давидович узнал ее сразу! Его губы задрожали, плечи затряслись, глаза наполнились слезами, и он прорыдал:

— Китенька! Родная! Ты жива! Какое счастье!

— Ромчик! Здравствуй, родной! — Она шагнула к нему и обняла. — Что ты, не надо! Успокойся! — сама плача, успокаивала она его.

— Знаешь, Китя, ты совсем не изменилась, — заглядывая ей в лицо, совершенно искренне произнес он.

— Да будет тебе! — смутилась она.

Поняв, что надо брать власть в свои руки, я пропихнула всех в коридор квартиры и, сняв парик и шаль, которые бросила на тумбочку, произнесла краткую напутственную речь:

— Дорогие граждане и гражданка! Что вы все поодиночке пропадаете? Пропадайте лучше все вместе! Я уверена, что у вас это отлично получится! Начинайте прямо сейчас, а мне пора. Аплодисментов не надо. Вместо этого в целях собственного спокойствия и безопасности настоятельно рекомендую вам, Роман Давидович, и тебе, Олег, навсегда забыть о том, что вы меня вообще когда-нибудь в своей жизни видели. К вам, Александра Федоровна, это, конечно, не относится! Да-а-а! Чуть не забыла! Если вас, Роман Давидович, будут спрашивать, не звонила ли вам сегодня какая-нибудь женщина, вы должны ответить, что звонила и интересовалась, не было ли когда-нибудь в московских театрах актрисы по имени… Но вот имя актрисы, о которой вас спрашивали, вы забыли — склероз у вас. Вы поняли, что я сейчас сказала? — спросила я у совершенно растерянного Левина.

— Не волнуйся, Женя! Я проконтролирую! — заверила меня уже пришедшая в себя от первого шока Ковалева.

— За сим разрешите откланяться. С наилучшими пожеланиями, всегда ваша Женя!

— Хоть чаю? — воскликнул Левин, но я только покачала головой и ушла.

С какой же спокойной душой я возвращалась в квартиру Ермаковой! Я неспешно брела по улице куда ноги идут, пока не увидела вход в метро. Я спустилась вниз, а потом, сидя в вагоне, расслабленно наблюдала, как проносятся мимо станции, пересела на другое направление и наконец доехала до своей. Выйдя из метро, я постояла, глядя на проносившиеся по проспекту Мира машины, и впервые с того момента, как приехала в Москву, с огромным облегчением вдохнула полной грудью ужасно загазованный воздух столицы. Мавр сделал свое дело!

Как ни странно, меня никто даже не попытался остановить ни на подходе к дому, ни в подъезде, ни возле квартиры (хотя я этого ожидала и была к этому готова), так что я спокойно вошла. Первым делом я отправилась в кухню — у меня же за весь день маковой росинки во рту не было, разогрела вчерашние тефтели в микроволновке и слопала их, стоя прямо возле нее. Даже без хлеба. Сварила себе кофе и только после этого, прихлебывая его, сходила за смартфонами, чтобы посмотреть, что новенького. Естественно, там было множество пропущенных звонков, причем на обоих, и все от Крона. Я решила, что надо быть вежливой, и позвонила ему. И, конечно же, на меня тут же обрушился настоящий шквал, нет, не мата, но гневу Крона не было предела: