Театр - [48]
Ланселот (преклоняет колени у кресла, закрыв лицо руками). Боже всемогущий, Царица небесная, там, подле Артура и Бландины, маша платком с высокой башни, меня провожала воплощенная любовь и скромность. Что же это за Гиневра, которая, растеряв по дорогам в галопе своего арабского коня любовь и скромность, отталкивает меня и причиняет мне столько мук?
Лже-Королева. Как вы любезны! Ну что, небо вам ответило? Нет. В таком случае за него отвечу я: есть только одна Гиневра, королева Британии. Совершенно верно, она махала платком, стоя между своей дочерью и супругом своим королем. Бывает, что и надоест махать платком. Королева под каким-то предлогом покинула свой пост; вместо того чтоб удалиться к себе, она натянула сапоги, оседлала коня… и упорхнула.
Ланселот (ошеломленный). А Артур? А Бландина?
Лже-Королева. Ищут меня и горюют. Хоп, хоп, хоп! Мой славный конек знает славные дорожки. Как он скакал! Казалось, мир рассекается надвое и он проносится в пролом. Может, ты и прав. Было с чего растерять по дороге шляпу, покрывала, стыд и любовь. Хоп, хоп! как он мчался! Я чуть не приехала первой.
Ланселот. Вы сошли с ума, Гиневра, вы сошли с ума — или я сошел с ума.
Лже-Королева. А кто не сумасшедший, Ланселот? Конечно, я сошла с ума и скоро объясню из-за чего.
Ланселот (стиснув зубы, сжав кулаки). Я хотел бы уснуть, уснуть, уснуть, ничего больше не знать, ничего не слышать. Уснуть, уснуть.
Лже-Королева. Наконец-то слышу что-то разумное! Я гладила ваших коней у ворот; они спали, все в пыли и в мыле. Мой араб куда бодрее. Однако хотя женщины и арабские кони выказывают столь необычайную выносливость, не кажется ли вам, что конь мой, возможно, заслуживает какого-нибудь корма, а я, возможно, до смерти устала, проголодалась и хочу спать?
Ланселот (глухо). В таком случае вы окажетесь жертвой собственного каприза и спросите Саграмура, как ему нравится эта стоянка в полуразрушенном замке. По вкусу вам крысы и гнилая вода? Поскольку наши дорожные припасы кончились, это единственное меню, которое я могу вам предложить.
Лже-Королева. Мужчины, мужчины! Вы только и умеете, что протыкать себе подобных. Во всем остальном ваша беспомощность переходит все границы. Повторяю: я голодна, я хочу пить; не надо мне вашей гнилой воды и крыс.
Ланселот. Мадам, при всем своем желании…
Лже-Королева. Ваше желание меня не накормит. Попробую другой способ, получше. Так, так… этот замок раньше назывался Замком Чудес, не был ли он одной из резиденций Клингсора?.. о, этот Клингсор!.. словом, судя по дверям, замок должен был сохранить в своих стенах кое-какие запасы магии.
Ланселот. Ни я, мадам, ни вы не обладаем никакими возможностями привести эти запасы в действие. Кроме того, один случившийся тут инцидент (кивает на шахматный столик) не слишком обнадеживает в отношении гостеприимства этого замка.
Лже-Королева. Ворчите себе, дуйтесь. А я попытаю счастья. (На стене слева от дальней двери чертит пальцем звезду Давида, медленно произнося следующие слова):
(Хлещет плеткой по стене. Стена раздается. Из нее выдвигается столик, накрытый скатертью. Печенье, сыр, фрукты, вино. Ланселот отшатывается.) Ну вот!
Ланселот (в ужасе). Гиневра!
Лже-Королева. Вот это скачок! Рыцарь, никак вы испуганы? Полно, не валяй дурака. Подойди и придвинь столик к креслу. (Ланселот не двигается.) Ладно. Сама подвину.
Женщины ведь для таких дел и созданы. (Передвигает столик и усаживается.) Вы разделите со мной эти превосходные яства — яблоки, сыр, печенье? (Наливает себе вина, пьет.) Хорошее вино.
Ланселот. Гиневра, никогда вы не пили вина.
Лже-Королева. Один раз не в счет.
Ланселот. Если у вас осталась хоть капля чувства ко мне, не прикасайтесь к этим яствам. На коленях вас прошу.
Лже-Королева. Я хочу пить — и пью. Хочу есть — ем. Вот мое кредо.
Ланселот. Эта еда от дьявола!
Лже-Королева. К дьяволу вашу щепетильность! Вы самым глупым образом ограничиваете себя и сына хотите ограничить.
Ланселот(глядя в окно). Саграмур бродит как неприкаянный вдоль рва и время от времени с опаской взглядывает на это окно. Я успокою его(делает приветственный жест, потом отрицательный) и не пущу сюда.
Лже-Королева (с набитым ртом). Когда поем, я с тобой поговорю, а когда поговорю, повидаю Саграмура. (Пьет.) Все! (Подмигивает. Недоумение и страдание Ланселота возрастают по мере того, как Лже-Королева распоясывается.)
Ланселот. Гиневра, и это ты! Ты!
Лже-Королева (с глупым смехом). Я, я.
Ланселот. Какая-то капля вина — и у тебя голова кругом.
Лже-Королева. Хе-хе, это пригодится для того, что я собираюсь тебе сказать. Разговор щекотливый… очень, очень щекотливый.
Ланселот (между тем как Лже-Королева пьет и ест). Сжалься, не затягивай этот кошмар сверх меры. Увы, мало что уцелело от нашего прекрасного сна. Худшее уже свершилось
Лже-Королева. Худшее свершилось. Какое-такое худшее? (Пауза. Пьет.) О-ри-ги-наль-но!
Ланселот (про себя). Печаль невыносимая.
Лже-Королева (подзывая знаками). Ланселот! Ланселот! (Со злостью.) Ланселот!
Ланселот.
Монодраму «Человеческий голос» Кокто написал в 1930 году для актрисы и телефона, напитав сюжет удушливой атмосферой одинокой женской квартирки где-то на бульварах. Главную роль на премьере исполнила французская звезда Берт Бови, и с тех пор эта роль стала бенефисной для многих великих актрис театра и кино, таких как Анна Маньяни, Ингрид Бергман, Симоне Синьоре. Несмотря на давнюю дружбу с Жаном Кокто, Франсис Пуленк ждал 29 лет, прежде чем решил написать оперу на сюжет «Человеческого голоса». Сделав ряд незначительных купюр, он использовал оригинальный текст пьесы в качестве либретто.
«Ужасные дети» — отчасти автобиографический роман Жана Кокто — известного поэта, писателя, драматурга, график и декоратора, живописца…
Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вечная тема противостояния Мужчины и Женщины, непримиримая схватка двух любящих сердец. Актриса то отчаянно борется за ее счастье, то выносит обвинительный приговор, то почти смеется над ней, то от души сочувствует. Права ли женщина, которая любит мужчину так, что тот задыхается от ее любви? Никто из нас не знает ответа на этот вопрос, но каждый может поискать его вместе с персонажами пьесы Жана Кокто.
Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.В первый том вошли три крупных поэтических произведения Кокто «Роспев», «Ангел Эртебиз» и «Распятие», а также лирика, собранная из разных его поэтических сборников.