Театр доктора Страха - [38]

Он вернулся в квартиру и закрыл дверь.

И только тогда увидел, кто звонил. Вернее, ЧТО звонило.

По полу ковыляла, переваливаясь на пяти коротеньких ножках, эта жуткая рука. Она вскарабкалась на ботинок Фрэнклина и вцепилась в брючину. А потом начала неторопливо взбираться вверх.

Фрэнклин изо всех сил тряхнул ногой. Рука держалась прочно. Она продолжала подниматься, и он чувствовал ее пальцы сквозь брючную ткань. Он заорал, но в ответ она не издала ни звука: молчаливая и целеустремленная, нереальная и невероятная – просто обрубленная кисть, взбиравшаяся все выше и выше.

Внезапно Фрэнклин вспомнил, что все еще держит каминные щипцы. Он поднес их к руке. С помощью щипцов ему удалось оторвать ее от брюк. Сердце Фрэнклина бешено стучало. Размахнувшись, он швырнул извивающееся чудовище прямо в камин.

Пламя ярко запылало вокруг судорожно дергающихся пальцев.

Этой ночью Фрэнклин спал плохо. Ему снились длинные серые пальцы, подбирающиеся к самому горлу, и он просыпался, задыхаясь, весь липкий от пота. Бугры на подушке казались ему похожими на сжатые кулаки.

Утром он заглянул в камин. За решеткой не было ничего, кроме кучки пепла.

Кажется, все в порядке. На этот раз – действительно в порядке. С кошмаром Лэндора – живого или мертвого – покончено.

И все же, отправившись в офис, Фрэнклин озирался, ожидая, что преследование возобновится и что кошмарная кисть объявится в самом неожиданном месте. Но она не объявилась, как будто никогда и не существовала.

Должно быть, он переутомился. Напряженная работа, борьба, отнявшая у него столько сил, и, наконец, потрясение из-за того, что он вынужден был сделать с Лэндором, чтобы заставить его прекратить эту гнусную травлю, не прошли бесследно. Едва ли удивительно, что теперь ему мерещится всякое.

В этот вечер Фрэнклин не стал сразу возвращаться домой. Сотрудники журнала частенько собирались в небольшом баре за углом, и на этот раз Фрэнклин присоединился к ним. Они были удивлены и даже отчасти обескуражены тем, что такой сноб, как Марш, снизошел до выпивки с ними. Но когда Фрэнклин осушил пару двойных виски и громко объявил, что сегодня все пьют за его счет, атмосфера разрядилась.

– За твой, говоришь? – И они смеялись и многозначительно кивали друг другу. Этот Марш, оказывается, вовсе не такой надменный малый, каким казался до сих пор.

– Эй, мисс!

Несколько глотков с этими славными парнями, и еще несколько – а потом ой вернется домой в прекрасном расположении духа. И не о чем беспокоиться.

Внезапно что-то вцепилось ему в грудь. Он стал медленно клониться набок, пока не уткнулся в стойку. Посмотрев вниз, он увидел, что за лацкан держится кисть.

Но за кистью шла рука. И рука принадлежала живому человеку. Это был тот самый экспансивный идиот из отдела политики. Всегда похлопывающий людей по спине или хватающий их за лацканы.

– Я слышал, сегодня ты поишь всех, Фрэнк, и подумал, что нельзя упускать такой случай.

– Конечно! Все, что желаешь, – ответил Фрэнклин, облегченно переводя дыхание. – Заказывай, что душе угодно.

Все что угодно, ибо все они отличные ребята, а ему не нужно спешить домой.

Да, в этот вечер пришлось долго возиться с замком парадной двери и внимательно осматривать каждую комнату в квартире. До тех пор, пока не убедился, что ни в шкафах, ни на полках, ни под раковиной ничего нет, спать он не лег. И, несмотря на духоту, так и не решился открыть окно.

Его сон вновь был беспокойным, но к утру страх почти прошел. Ничего не случилось. Эта тварь уничтожена. И ничто больше не потревожит Фрэнклина.

Утро оказалось ясным и солнечным. Он открыл окно и впустил струю свежего воздуха. В такое утро поневоле становишься оптимистом, Фрэнклин чувствовал, как прохладный воздух омывает душу, очищая ее от всех тревог предыдущих дней. Фрэнклина ждала любимая работа и – он с удовольствием понял, насколько голоден, – превосходный завтрак.

Наслаждаясь ароматным кофе, он просматривал почту. Обычные приглашения на выставки и приемы; письмо от известного искусствоведа, который просил позволения процитировать несколько лекций Фрэнклина в новой книге, готовящейся к печати; гневное послание от художника, чью экспозицию он разругал две недели назад. Последнее доставило Фрэнклину особое удовольствие: бедные оскорбленные «творцы» – они не понимали, что неизменно обнаруживали собственное невежество и тем самым вооружали Фрэнклина для следующих атак. Это письмо он тоже сохранит на будущее – пригодится.

Что-то царапнуло по оконному стеклу. Как будто ветка дерева, но поблизости деревья не росли. Фрэнклин оглянулся, но ничего не увидел.

Раздался легкий шлепок, как будто что-то упало на пол. Фрэнклин откинулся на спинку стула и посмотрел вниз. Опять ничего.

Вооружившись ножом для бумаг, Фрэнклин вскрыл следующий конверт. Нельзя поддаваться тревоге, он не должен опять впасть в болезненное состояние последних дней.

Вдруг что-то метнулось к нему, быстро вскарабкалось по ножке стула и прыгнуло на плечо. Как будто белка – стремительная белка, летящая к его горлу, нацелив пять острых зубов.

Но это была не белка, а нечто обугленное и безобразное. Оно бросилось на Фрэнклина, выставив когти, длинные черные когти. Рука!