Театр для теней. Книга 1 - [138]

Заприметив направившегося к ней Ирсона, старуха медленно, видимо, запоминая последнюю прочитанную строчку, подняла голову и изучающе посмотрела на него. Взгляд её был пронзительным, но не злым, Анару показалось даже, что на мгновение в тёмных глазах мелькнуло узнавание. Когда же танай положил в подставленную ладонь несколько монет, она и вовсе разулыбалась, показав клыки, не уступающие алайским, лицо ее разгладилось, и стало видно, что оно покрыто точно таким же, как и у парнишки, рисунком, просто несколько выцветшие линии до этого прятались в глубоких морщинах. Старуха почти дружески похлопала Ирсона по локтю, он что-то тихо сказал ей, она ответила, а потом жестом попросила его посторониться и неожиданно повелительно простёрла суховатую, жилистую руку к оранжевому огню. Звякнули, упав к плечу, многочисленные пёстрые браслеты, подкрашенные губы прошамкали что-то неразборчивое, и пламенеющий шар, притухнув, поднялся под самый костяной свод.

Жар спал. «Недокормленный» юноша зябко поёжился, и его зубастая бабушка, кивнув Ирсону на дальнюю стену, заботливо укутала внучка своим одеянием. Глаза её вновь забегали по строчкам, но от Анара не укрылось, что пару раз, искоса, она взглянула на него и углы её губ тронула улыбка. Как показалось ему — сочувственная. Недовольное шипение за спиной помешало алаю разобраться, и, слегка поклонившись старухе на прощание, он вслед за Ирсоном вышел в пролом в задней стенке черепа. Их юркие «кони» тут же протиснулись вперёд, танай же наоборот задержался, водворяя прикрывающий выход плед на место.

— Кто она такая, эта старуха? — спросил его Анар, когда они зашагали по узкому и низкому туннелю. — Ты, кажется, знаешь её?

— Я хорошо знал её, когда она была молода… Фахзи была тогда известной путешественницей, я бы даже сказал — искательницей приключений. Она частенько заходила в «Логово», рассказывала о своих… похождениях. — Ирсон как-то печально хмыкнул у него за плечом. — А потом начала стареть. Я думал, что она оказалась смертной, как мой отец. И когда — лет через пятьдесят после того, как она зашла в таверну якобы в последний раз, проститься, — когда я увидел её в этом черепе, то глазам своим не поверил! Она говорила мне, что уходит в Лэннэс искать смерти… но как получилось, что она обрела здесь новую жизнь — я до сих пор не знаю.

— Она никак это не объяснила? — оглянулся Анар.

— Никак. И всем своим видом показала, что спрашивать, почему она ещё жива, будет бесполезно. Вот я и не спросил. Она тебя чем-то заинтересовала? Или это знаменитое праздное алайское любопытство?

— «Праздное алайское любопытство» — это такой же миф, как и то, что все танай — воры и азартные игроки, — парировал Анар. — Мы, кошки Аласаис, любопытствуем всегда по вескому поводу. Например, твоя старая подруга привлекла моё внимание парой взглядов, которые тайком бросила на мою скромную персону и которые мне довольно сложно истолковать, ничего не зная о ней, ох!..

Тут безднианский туннель продемонстрировал отвратительное сходство со своими собратьями под Руалом. От неожиданных столкновений с тамошними сводами голова рослого алая приобрела не одну лишнюю выпуклость, и вот теперь Анар остановился, потирая первую, но наверняка не последнюю, шишку, набитую в Лэннэс.

— Осторожнее, — сочувственно поморщился Ирсон. — А Фахзи… Фахзи сказала мне, что ты «слишком хорош для Бездны».

— Надеюсь, ты поблагодарил старушку от моего имени за столь изысканный комплимент? — с деланно-серьёзным видом осведомился алай. — Или это было… предупреждение?.. Меня что — могут украсть? И… продать задорого в плохие руки?

В ответ Ирсон что-то прошипел сквозь смех, что-то насчёт отсутствия достойных ценительниц, но Анар не успел переспросить его: дорогу путешественникам, словно выйдя прямо из стены туннеля, преградило пучеглазое создание в заляпанном грязью, иссечённом доспехе. Его кожа неприятно-коричневого цвета была покрыта шрамами, а за спиной болталось одно единственное крыло, выглядевшее так, будто его долго жевали. С мерзким хлюпаньем втянув воздух, существо выбросило вперёд руку и что-то рыкнуло. Судя по интонации — нечто ультимативное, а возможно, ещё и оскорбительное. Чувствуя, что реальной угрозы помятое создание не представляет, Анар задумчиво пошевелил ушами, пытаясь разобраться, чего же хочет этот незнакомец. Но чужеземные слова, словно тяжёлые шарики, бесполезно катались внутри черепа, никак не желая раскрывать своё значение. А ведь алаи должны уметь ухватить суть сказанного, даже не зная языка, на котором с ними разговаривают. Тем более…

Додумать Анар не успел: справа, из-за его плеча, вылетело что-то тёмное. Просвистев у самой его щеки, оно коснулось морды незнакомца и скользнуло обратно. Алай резко оглянулся: на него, плутовато прищурившись, смотрел Ирсон Тримм. Одну руку он держал за спиной.

Оттуда, различимый разве что для алайских ушей, доносился тихий шелест.

— М-да, обычно проходит минут двадцать, прежде чем меня в первый раз пытаются ограбить. Но ты-то! Поражаюсь я вам, кошакам! — хмыкнул танай. — Вот и Аниаллу тоже: бывает, прёт на неё эдакая гора мышц и железа, а она стоит, улыбается. Чувствует — не допрёт. Я, конечно, всё понимаю, но привыкнуть трудно. — И, помолчав, добавил: — Хотя моя мать тоже такие вещи вытворяет…