Театр для крепостной актрисы - [36]

Когда-то Марина Цветаева призывала всех, кто знал выдающихся людей лично, взять перо и бумагу: «Пишите, пишите больше. Закрепляйте каждое мгновенье, каждый жест... Не презирайте «внешнего». Цвет... глаз так же важен, как их выражение, обивка дивана — не менее слов, на нем сказанных, как узор на обоях, драгоценный камень на любимом кольце...»

Шлыкова не оставила мемуаров, но все-таки именно она запечатлела для потомства главное событие в истории Прасковьи Ивановны и графа — их венчание. В немногочисленных бумагах Татьяны Васильевны была найдена записка о достопамятном дне с «обозначением свидетелей».

Всю жизнь сохраняла она еще один драгоценный листок — текст молитвы «о повседневном исповедании грехов», написанный рукой Прасковьи Ивановны.

Татьяна Васильевна прожила девяносто лет. Если память питается любовью, она не слабеет. И трудно подсчитать количество людей, которые из ее уст со всеми подробностями слышали историю графа Шереметева и его крепостной Параши. А рассказчица Шлыкова была великолепная!

Но Татьяна Васильевна не только не дала забыть то, чему была живой свидетельницей. В сущности, всю свою жизнь она посвятила рано умершей подруге, а клятву, которую дала, исполнила до конца.

* * *

Москвы, где она родилась, Шлыкова не помнила. Совсем крошкой ее привезли в Кусково, где отец заведовал у Петра Борисовича Шереметева богатейшим собранием старинного оружия. А здесь хранились вещи баснословной стоимости. К примеру, дамасские сабли в золотых ножнах, осыпанные драгоценными камнями.

Прекрасный слесарь, мастер на все руки, крепостной Василий Шлыков был человеком грамотным, с художественным вкусом. Дочке, видно, многое передалось от родителя: еще совсем ребенком она взяла в руки кисть и стала рисовать, потом под руководством отца научилась прекрасно резать по дереву. Однако эти занятия требовали усидчивости, а Танюша была непоседой, хохотушкой и озорницей.

Мать ее, Елена Ивановна, состояла при графине Варваре Алексеевне, у которой пользовалась полным доверием и особым покровительством.

Раннее детство, прошедшее в барском доме, Татьяна Васильевна вспоминала с теплым чувством. Ее первой подружкой стала внебрачная дочь Петра Борисовича Маргарита, и эта связь сохранилась до конца их жизни. Шлыкова вспоминала, как во время ее болезни «граф-государь» приносил порошки, а по праздникам баловал подарками.

И вот хорошенькую, изящную девочку решили пристроить к домашнему театру. С семи лет ее стали обучать тому же, что и Парашу. В старости Шлыкова рассказывала о строгом режиме и жестких корсетах, которые надевали на девочек, чтобы у тех были тонкие, стройные талии.

Татьяна родилась балериной, но, как всем одаренным людям, ей давалось многое: иностранные языки, «благовоспитанные манеры», выразительное чтение. Недаром поэзия для Шлыковой навсегда останется особым пристрастием. Обнаружилось к тому же, что у нее неплохой голос — впоследствии Татьяна выступала, правда на вторых ролях, в оперных спектаклях. Видели ее и в драматических ролях, но основное занятие определилось раз и навсегда — балет.

Вот что вспоминал внук Шереметевых Сергей, которого Шлыкова вырастила, как и их сына Дмитрия:

«Татьяна Васильевна до самой смерти любила говорить о танцевальном искусстве. Раз даже показала она, как надобно становиться на кончики пальцев, и уверяла, что это вовсе не трудно. (Заметим, что тогда Шлыковой было семьдесят, а может, и больше. — Ее учителем был знаменитый Ле-Пик. Когда ко мне приходил учитель танцев Огюст Пуаро, она вспоминала с ним деда Ле-Пика и всегда присутствовала при моем уроке. Когда же Огюст давал указания или сам показывал разные па, она внимательно и с видом полного понимания наблюдала за ним. Меня еще учили разным па вроде le pas grave, le pas de Ьоигтёе, и все эти названия ей были давно знакомы, как знаком был гавот и менуэт, которым меня учили. Не особенно было весело брать уроки танцев в одиночестве, но присутствие Татьяны Васильевны вознаграждало за все, и как теперь вижу ее перед собой в чепце, с табакеркою в руках, с веселой улыбкой на умном и добром лице...»

Между Таней и Парашей было пять лет очень существенно в юном возрасте. единственное, что для постороннего глаза объединяло их, так это быстрый успех на сцене.

Танюша так же, как и другие подающие надежды получила «драгоценную» фамилию — Гранатова. Без особых усилий она заняла место первой танцовщицы шереметевского театра и уже не уступала его никому. Это было по праву и по справедливости. Увидев двенадцатилетнюю балерину на сцене, императрица Екатерина из всей труппы отметила именно Гранатову. Девочку вызвали в главную ложу, где государыня позволила ей поцеловать руку, при всех похвалила и подарила несколько червонцев.

...Целая вереница легендарных людей России прошла перед глазами крепостной балерины. Но тогда она их воспринимала просто как зрителей. Однажды Гранатова танцевала в Кускове перед «великолепным князем Таврическим». Восхищенный Потемкин подарил ей редкостный, очень дорогой платок. «Я была глупа и не сохранила этого платка», — рассказывала после Татьяна Васильевна.