Театр для крепостной актрисы - [22]

...Не раз Николай Петрович пытался раскрыть сестре глаза на ее сыновей-балбесов, предлагая ограничить их в деньгах, «не делать излишностей». Разумовская же считала, что, как только в руках ее мальчиков окажется столько золота, сколько им хочется, они будут вести себя пристойно. Мотовство же и загулы наследников приобретали всё большие масштабы.

В результате один из них сошел с ума и умер в приюте при суздальском Спасо-Евфимьевом монастыре, другой опустился как нельзя ниже. Оба не оставили потомства, и род Разумовских прекратился.

...Племянники, подозревая коварную холопку в видах на дядюшкино богатство, изрядно успели попортить кровь Николаю Петровичу.

Обстановка особенно накалялась после поездок Разумовской в Кусково. Тамошняя челядь встречала Варвару Петровну как истинную хозяйку, успевая порассказать ей были и небылицы на интересующую ее тему.

«И куда только барское добро пойдет, что родитель ваш для внуков своих копил-наживал! — голосили приживалки. — В руки чернавке нерожалой!.. Не видать тебе добра, батюшкой нажитого...» — причитала дворня, доводя Варвару Петровну до нервного припадка.

Разумеется, всякий раз она имела объяснения с братом. А Николай Петрович по-родственному не мог поставить ее на место. Как-то само собой оказывалось, что он всем должен, всем обязан и кругом виноват.

Через несколько лет, когда Шереметевы узнали, что женившийся Николай Петрович переписал завещание, их негодование достигло апогея. Совсем не случайно «Крез-младший» стал опасаться мести.

Несколько слов о дальнейшей судьбе графини Разумовской.

По смерти брата Варвара Петровна быстро перестала быть хозяйкой в собственном доме. Рассказывали, что, когда она хотела куда-либо отправиться, обленившиеся кучера отмахивались от нее и отвечали, что карета, мол, сломана.

Умирала графиня в одиночестве: челядь предусмотрительно не сообщила дочерям о ее болезни. А когда те приехали, управитель Сыров показал им завещание, подписанное графиней уже в полубеспамятстве. Мошенник добился своего: громадный дом на Маросейке, драгоценности, наличные деньги — все досталось ему и бесчисленным приживалкам.

Но ббльшая часть немереных богатств исчезла еще до кончины графини. Во время поминок в доме, где когда-то лежали пуды шереметевского серебра, не оказалось ни одной серебряной ложки. Так что Сыров брал столовые приборы напрокат, а счет выставил детям несчастной Варвары Петровны.

Хочется думать, что читатель не посетует на то, что в истории необыкновенной любви появились иные имена, иные судьбы. Но трудно найти более красноречивую иллюстрацию тому, как может человек распорядиться своей судьбой и богатством, нежели история двух Шереметевых — брата и сестры.

Вслед за отцом Шереметев-младший чувствовал на себе большую ответственность за родовое состояние и рассматривал его как средство оставить на земле добрую память. Он — за созидание. А потому, принимая эстафету от прежних поколений, организует и оркестры, и театры, собирает библиотеки, учит талантливую молодежь, покупает произведения искусства. Эта традиция собирательства и меценатства перейдет к сыну, а потом и к внуку. Владея миллионами, они не бросали на ветер рубль, зная, что его надо заработать.

Сохранились сведения, что Николай Петрович крайне ограничивал себя в личных тратах. Его видели дома в заплатанном халате. Когда же под давлением домочадцев он переодевался- таки в обнову, то ждал подходящего момента вернуться к прежнему платью.

Зато, однажды заметив, как усердно и со знанием дела работает в комнатах Фонтанного дома молодой мастеровой, он тотчас предложил ему материальную поддержку для дальнейшего обучения и усовершенствования. «Эта поддержка пошла впрок, — читаем в «Русском архиве» за 1896 год. — Молодой человек с помощью ее заработал себе самостоятельное положение и заслужил известность». В дальнейшем он стал основателем крупной мебельной фирмы. В своем желании благотворить, пусть и на другой манер, Параша удивительно схожа с графом.

Родившись в семье, где считали не рубли, а копейки, она тем не менее удивляла подруг-актрис поисками тех, кто нуждался в помощи. А ведь деньги, «графская зарплата», у нее только-только завелись. В дальнейшем, балованная Шереметевым, Параша могла бы составить целое состояние и обезопасить себя от капризов фортуны. Но она ничего не копит, не скаредничает, оставляет себе лишь малую толику заработанного. Все остальное идет на дела милосердия. Больные, убогие, погорельцы, калеки, обиженные, прибитые судьбой — вот к кому из Парашиных рук утекали графские деньги.

Именно Параша еще задолго до своего венчания с Шереметевым подала ему идею строительства Странноприимного дома — больницы для неимущих и подвигла искать на это средства. Деньги требовались колоссальные, что явилось непростой задачей даже для «Креза-младшего».

Вот и выходит, что Параша по духу своему, по желанию оставить на этой земле добрый след гораздо «более Шереметева», чем родная сестрица графа, проморгавшая и свою судьбу, и детей, и богатство.

Да разве она одна! Сколько громадных состояний, подобных тому, каким владели Разумовские, развеивались в прах. Их пропивали, проигрывали, продавали в случайные руки уникальные культурные и исторические ценности, целые деревни с крестьянами, доводили до полного уничтожения заповедные угодья, настоящие шедевры природы.