Те слова, что мы не сказали друг другу - [32]

Присев за столик кафе, трое друзей прислушивались к разговорам окружающих. Антуан призвал на помощь все свои знания немецкого, полученные в лицее, стараясь как можно точнее переводить Матиасу и Джулии то, что говорили берлинцы. Коммунистический режим долго не продержится. Некоторые утверждали даже, что скоро откроются пропускные пункты. Все изменилось с тех пор, как Горбачев в октябре посетил ГДР. Журналист из «Тагесшпигель», забежавший в кафе на минутку хлебнуть пива, сообщил, что в редакции его газеты царит полная неразбериха.

Газеты, обычно поступавшие в этот час из типографий, до сих пор не вышли. Назревало что-то важное, но что именно, он не знал.

С наступлением ночи усталость от поездки все-таки взяла свое. Джулия непрерывно зевала, вдобавок на нее напала жуткая икота. Матиас испробовал все известные ему способы избавления от этой напасти, для начала испугав Джулию неожиданным криком, — каждая его попытка вызывала лишь взрыв хохота, а Джулия икала все сильней. Тогда за дело взялся Антуан. Он заставил ее выполнить какие-то хитроумные движения — например, выпив стакан воды, опустить голову и раскинуть руки. Он уверял, что этот метод безотказен, однако на сей раз и он не сработал — спазмы только усилились. Некоторые посетители бара предлагали свои способы, как то: выпить пинту жидкости залпом, до дна; постараться как можно дольше не дышать, заткнув при этом нос; улечься на пол, согнув колени и прижав их к животу. Они соревновались в изобретательности до тех пор, пока один симпатичный врач, тянувший пиво у стойки, не посоветовал Джулии на почти безупречном английском просто-напросто отдохнуть: круги у нее под глазами — явное свидетельство того, что она вконец измотана. И сон — лучшее лекарство. Трое друзей решили поискать недорогой молодежный хостел.

Антуан спросил, где можно найти такой приют. Но усталость не пощадила и его: бармен так и не понял, чего он хочет. В конце концов им удалось снять два номера в какой-то маленькой гостинице — один достался парням на двоих, второй — целиком Джулии. Они с трудом взобрались на четвертый этаж и, разойдясь по комнатам, рухнули на кровати. Правда, Антуану пришлось провести ночь на одеяле прямо на полу, потому что Матиас, едва войдя в номер, уснул поперек постели.

* * *

Портретистка никак не могла закончить рисунок. Она трижды призывала своего заказчика посидеть спокойно, но Энтони Уолш почти не слушал ее. Тщетно она пыталась схватить выражение его лица — он то и дело отворачивался, чтобы посмотреть на дочь, стоявшую поодаль. Джулия по-прежнему не сводила глаз с выставленных рисунков. Казалось, ее отрешенный взгляд ищет в них иные, далекие образы. Пока отец позировал художнице, дочь неотрывно смотрела на тот портрет… Энтони окликнул ее, но она не ответила.

* * *

Близился полдень того памятного дня, 9 ноября, когда они, все трое, собрались в холле их маленькой гостиницы. Для начала они решили познакомиться с городом. Еще несколько часов, Томас, всего несколько часов, и я встречу тебя.

Первым делом они решили осмотреть колонну Победы. Матиас нашел, что она выглядит более величественно, чем Вандомская, но Антуан возразил, что подобные сравнения бессмысленны. Джулия спросила, всегда ли они так собачатся, как сейчас, и оба парня удивленно воззрились на нее, не понимая, что она имеет в виду. Потом их заинтересовала главная торговая артерия Курфюрстендам, а затем они прошли пешком, наверное, не меньше ста улиц и только временами, когда Джулия уже совсем не чуяла под собой ног, садились в трамвай. В середине дня они очутились перед церковью Воспоминания, построенной в память о кайзере Вильгельме II: берлинцы окрестили ее «гнилым зубом», так как половина здания была разрушена бомбежками во время Второй мировой войны, а уцелевшая часть имела ту самую оригинальную форму, из-за которой и получила свое прозвище. Руины церкви сохранили как мемориал.

В половине седьмого путешественники остановились возле парка и решили прогуляться там.

Вскоре они узнали, что восточногерманское правительство огласило декларацию, которой предстояло изменить облик современного мира или как минимум конец XX века. Отныне гражданам Восточной Германии разрешалось выезжать за границу и свободно переходить на Запад; солдатам на контрольных пунктах у Стены было приказано не стрелять в людей и не спускать на них собак. Страшно подумать, сколько мужчин, женщин и детей погибли в трагические годы «холодной войны», пытаясь перебраться через эту постыдную преграду! Сотни смельчаков расстались там с жизнью под пулями усердных охранников.

И вот теперь было просто-напросто объявлено, что берлинцы получают свободу передвижения! И тут кто-то из журналистов спросил у представителя властей, когда это распоряжение войдет в силу. Не совсем поняв вопрос, тот ответил: «С настоящей минуты».

В двадцать часов эта информация была передана по всем каналам радио и телевидения в обеих Германиях; невероятная новость произвела оглушительный эффект.

Тысячи западных немцев хлынули к пограничным пунктам. Тысячи восточных сделали то же самое. И посреди этой толпы, в бурном потоке людей, неистово рвущихся к свободе, ликовали вместе со всеми двое французов и одна американка.