Те Места, Где Королевская Охота - [19]
Отец склонился в почтительном поклоне, и Катрей запоздало последовал его примеру.
— Ну что вы, уважаемый мастер, — приветливо и даже с некоторой мягкой укоризной, как показалось Катрею, сказал Император. — Я принимаю вас запросто, в затрапезе. Так уж и вы извольте держаться проще. Присаживайтесь, прошу вас, мастер Каламе… А этот молодой человек, вероятно, ваш сын?
— Мой второй сын, Ваше Императорское Величество. Мой сын Катрей, — вежливо уточнил отец и опустился на предложенный стул.
Катрей еще раз поклонился.
Император, приятно улыбнулся, сделал жест, и невидимый лакей сзади ткнул Катрея под коленки мягким табуретом.
— Присаживайтесь, — с запоздалой радушностью разрешил Император. По еще одному жесту другой лакей–невидимка поставил перед гостями еще два прибора, третий налил в чашки горячий шоколад, четвертый поставил по тарелке с булочками и печеньем. Император продолжал: — Пожалуйста, разделите со мной скромный завтрак. Вы, правда, наверняка уже откушали, но я по должности своей, да и по склонности, надо признаться, характера пташка поздняя, так что утро для меня только наступило.
— Польщены честью, — проговорил старый мастер, попытавшись приподняться, но был остановлен мановением царственной длани, и вернул свой зад на мягкое сидение, явно наслаждаясь почетом.
Катрей только склонил голову. Ему за этим столом говорить без разрешения не полагалось.
— Ваше ремесло, почтенный мастер, — начал Император издалека, неспешно прихлебывая свой шоколад, — давно интересует меня. Оно представляется мне чем–то вроде волшебства, магии. В любом ремесле есть что–то от чародейства — даже простой глиняный кувшин на гончарном кругу возникает самым удивительным образом из мокрого куска глины, а уж в изделиях из стеклянной карамели магия созидания остается даже после того, как они покидают руки мастера. Не так ли? — пригласил он говорить мастера
Тот солидно откашлялся и произнес со значительностью:
— Мы, карамельные мастера, Ваше Величество, не называем это магией. Мой покойный дед, когда вбивал мне карамельную премудрость ремнем в — прошу прощения Вашего Величества за вольность, — задний ум, говорил мне, бывало, что все вещи в подлунном мире обладают сущностью. Однако есть вещи, которые, помимо просто сущности, обладают еще и Сутью. — Он сделал паузу, и Император понимающе кивнул. — Так вот вещи, имеющие Суть, становится более чем простыми вещами.
— Амулеты, — вставил Император, но мастер Каламе отрицательно покачал головой
— Нет, Ваше Величество, — возразил он. — Амулетом может стать любой предмет, на который наведено магическое воздействие. Суть вещи здесь не при чем. Вещей же, обладающих собственной внутренней Сутью, в подлунном мире не так уж много, но даже для того, чтобы ее мог увидеть любой, необходимы Мастера, которых в мире три. Это кузнецы, ибо они показывают Суть холодного железа, металла доблести и чести, это ювелиры, ибо они показывают Суть драгоценных камней и металлов. И это карамельные мастера, — старик Каламе скромно улыбнулся и склонил голову, — ибо они находят Суть в безделушках.
Император радостно засмеялся, должным образом оценивая остроумие, и мастер карамельных безделушек, довольный, продолжал:
— Наш Создатель дал вещам Суть, чтобы мы имели повод вспомнить о нем среди дел и праздности, и поэтому Мастер, показывающий Суть людям, сродни священнослужителю, тако же помогающему человеку не забывать о Создателе в суете дней. И это не богохульство, Ваше Величество, и не кощунство. В Махрии, Ваше Величество, откуда пошло карамельное мастерство, и кузнецы и ювелиры, равно как и карамельные Мастера до недавнего времени обязывались строжайшими клятвами не искажать Суть вещей. И нарушение этой клятвы каралось, как ересь — отлучением и смертью.
— По–вашему, почтенный мастер, так с любого деревенского кузнеца должен быть такой же спрос, как и с вас? — провокационно заметил Император. Видимо, ему действительно было любопытно.
— Ваше Величество, я считаю профанацией называние всяких деревенских ковалей кузнецами, — с достоинством возразил мастер. Возражать Императору — такое доводится не каждому и не каждый день, есть от чего загордиться. И мастер явно гордится собой. — Подковать лошадь может любой из них, но вот выявить Суть железа они не способны. Они не способны даже исказить Суть, ибо как для того, чтобы выявить, так и для того, чтобы исказить, надо эту хотя бы Суть видеть. Так что подлинных карамельных Мастеров, так Мастеров–кузнецов, и Мастеров–ювелиров в Империи можно пересчитать по пальцам.
— Вот как, — Император задумчиво поднял бровь и откинулся в кресле. — Однако постойте. Допустим, сто лет назад некий истинный Мастер сделал… м-м… скажем, золотой браслет. Будем считать, что это браслет без каких–то драгоценных камней — просто чистое золото какой–то определенной пробы. Предположим так же, что в какой–то момент за эти сто лет браслет превратился в металлический лом, не потеряв при этом ни единого карата веса, и его отдали современному ювелиру. Тот, являясь истинным Мастером, сделал из лома золотую цепочку. Кто из них… э-э… еретик? В чем истинная Суть данной вещи?
