Те, кто жив - [45]

Покружили по коридорам и обширным пустым помещениям, несколько раз зашли в тупики, но выбрались быстро — по воде нас не успело далеко унести, и я вскоре начал чувствовать репер. В середине большого подземного зала, куда мы вошли, зияла здоровенная, ощетинившаяся по краям перекрученной арматурой, сквозная, сквозь пол и потолок пробоина. Вверху над ней светили звёзды на ночном небе, внизу — шумела вода.

— Наверное, тут он и был… — сказал растерянно Андрей.

— А теперь где? — поинтересовался майор.

— Где-то далеко внизу, — сказал я, осторожно подойдя к провалу, — Слишком далеко.

В свете фонаря метров на десять ниже быстро текла вода. С моего рукава в неё капало, но повторить опыт с купанием не тянуло. Кстати, зал, в который мы вышли, был заметно более окультуренным, чем остальные подземелья — круглый, в виде купольной ротонды, он выглядел вполне парадно. Красивый пол из полированной каменной плитки, поддерживающие свод белые пилястры, облицованные чем-то похожим на мрамор стены, покрытая ковром широкая лестница, ведущая наверх. Разумеется, дыры в куполе и полу несколько портили пафос дизайна, но видно было, что задумано неплохо. В бессмертном стиле античной классики.

— Видимо, тут репер и стоял, — задумчиво кивнула на центр зала Ольга.

— Удачное попадание, — прокомментировал Борух, — интересно, чем они так?

— Да мало ли, — отреагировал Андрей, — меня другое интересует. Вам не кажется, что всё довольно свежее? Не сто лет как брошено, а буквально вчера?

— Ну, так-то да… — неуверенно сказал майор, пробежавшись фонариком по стенам и полу. — Но из-за пробоины бетонной крошкой засыпано, не поймёшь.

Мы поднялись наверх по широкой парадной лестнице. После слов Андрея мне тоже показалось, что ковёр на ней, хотя и замусоренный обломками, какой-то слишком новый. И всё же, увидеть на улице горящие фонари и редких, но совершенно обычных прохожих, было определённым шоком. Мы застыли, оглядываясь, на пороге симпатичного здания, похожего на миниатюрную версию Капитолия. В две стороны шла улица, перед нами раскинулась украшенная рядами изящных фонарей площадь с фигурными клумбами. В центре её возвышалась подсвеченная скульптурная композиция с какой-то стелой и каменными фигурами людей вокруг неё. Люди то ли что-то кидали в небо, то ли ловили оттуда. Если бы не напряжённые до героизма лица скульптур, это было бы похоже на рекламу NBA17.

Улицы были почти пусты, и проходящий мимо человек покосился на нас с удивлением. Впрочем, я, увидев на улице четырёх мокрых, грязных и увешанных оружием людей, отреагировал бы куда активней. Этот же посмотрел, даже не задержав шага, и пошёл себе дальше, не оборачиваясь. Человек как человек, европеоидный тип, средний рост, в штанах и куртке. Мне показалось, что вид у него был невесёлый и какой-то отмороженный, но здесь была глухая ночь. А ночью по улицам редко ходят счастливые и полные энтузиазма люди.

— И что нам делать? — спросил растерянно Борух.

— Обсушиться, отдохнуть, поесть, подумать, — перечислила последовательность Ольга. — Пошли куда-нибудь, поищем место поукромнее.

Город производил впечатление большого и современного — широкие улицы, многоэтажные здания, фонари, подсвеченные витрины магазинов. Надписи непонятны, но догадаться несложно: вот гастроном, вот одежда, вот обувь, вот какие-то велосипеды, почему-то сплошь трёхколёсные и со странной посадкой. Встретилась и пара заведений, которые не могли быть не чем иным, кроме как барами — открытые даже ночью, они предоставляли приют немногочисленным посетителям с бутылками и стаканами. В них плавал клубами дым — почти все курили маленькие короткие трубки. Пахло чем-то незнакомым.

При этом половина домов имели вид заброшенный — пыльные окна, грязные стены, потухшие пустые витрины. В нескольких фасадах зияли дыры, пробитые как будто пушечными ядрами, такие же следы довольно часто встречались на дороге и тротуарах улицы — глубокие, разного размера ямы, некоторые с обожжёнными краями. Часть из них были старыми, полузасыпанными, часть производили впечатление свежих. Возле некоторых стояли металлические треножники с табличками, надписи на них были, разумеется, непонятны. На каких-то треножниках висели маленькие цветочные венки из пожухлых лиловых цветов — где совсем засохшие, а где и совершенно свежие.

— Бомбят их тут, что ли? — неуверенно спросил майор.

Город вовсе не выглядел находящимся на военном положении — те дома, которые не были заброшены, светились огнями разноцветной иллюминации. Люди, попадающиеся нам навстречу, не выглядели встревоженными. Где-то вдали глухо хлопнуло, и раздался гулкий удар. Земля дрогнула под ногами. Ночной прохожий впереди непроизвольно втянул голову в плечи, но больше никак не отреагировал, даже шаг не ускорил.

Звук повторялся регулярно, с интервалом в десять-пятнадцать минут, то ближе, то дальше. Вздрагивала земля, но больше ничего не происходило: не завывали сирены, не мчались машины МЧС, а сидящие в барах горожане даже головы не поворачивали.

— И правда, кажись, бомбят… — с сомнением сказал Борух. — Чем-то баллистическим? А почему взрывов нет?