Те, кто приходят из темноты - [12]

— Десять месяцев.

Я, смутившись, отвернулся.

На дороге мигнули огни проезжающей машины.

Я все еще не хотел есть. Не хотел идти пить пиво в бар. Я мог пройти по улице и посмотреть, открыт ли еще книжный магазинчик. Скорее всего, нет, а у меня уже был роман, что, как правило, помогало провести ночь. Экспедиция подошла к концу, и мой корабль налетел на рифы покупки, сделанной под настроение.

Итак, что теперь? Решай, в какое приключение ты пустишься дальше.

В конце концов я пошел назад тем же путем, мимо длинной вереницы магазинов, из которых состоял Берч-Кроссинг. По большей части здания здесь были одноэтажные, с деревянным фасадом — кабинет дантиста, парикмахерская, аптека чередовались с заведениями, имевшими и вовсе непрезентабельную наружность. Среди них была и галерея «Каскад», где Эми уже купила две патологически старательные картины, пропитанные идеей Запада. Тут и там возникали флегматичные кирпичные строения, возведенные во времена, когда отцы города в дорогих сюртуках верили в то, что ему суждено стать совсем не тем, чем он стал. В одном из таких строений находилась «Лаверна», в другом банк, уже не принадлежащий городу, а в третьем вам предлагали купить мебель под старину. Эми и здесь кое-что приобрела, например экземпляр, служивший мне теперь письменным столом. Улица заканчивалась маленькой заправкой, ее построили в виде горного шале, но в конце концов она превратилась в офис шерифа, стоящий в стороне от шоссе. Я отчаянно сражался с желанием посмотреть на него, когда проходил мимо, и мне стало интересно, сколько же пройдет времени, прежде чем какая-нибудь часть моего существа поймет наконец, зачем этот офис нужен.

Я пересек двухполосное шоссе, прежде чем свернуть на последний в городе поворот налево. Дорога вела в лес, на оградах тут и там висели надежные традиционные почтовые ящики, а ворота вели к домам, расположенным в конце длинных подъездных дорожек. Я дошел до ящика с надписью «ДЖЕК И ЭМИ УОЛЕН». Но вместо того, чтобы открыть ворота, решил перелезть через них, как сделал, когда выходил. Однако я не учел увеличившийся вес моего рюкзака и чудом не пропахал лицом землю. Недавно я снова стал заниматься физическими упражнениями, устраивая пробежки по Национальному лесу, территория которого начиналась сразу за нашими воротами. Сейчас, когда мышцы болели уже не так сильно, я чувствовал себя значительно лучше, но мое тело отказывалось забыть, что прошел целый год с тех пор, как я был в хорошей физической форме.

И хотя меня никто не мог увидеть, я почувствовал себя полным дураком и обругал ворота за то, что они подстроили мне такую гадость. Мой отец любил повторять, что неодушевленные предметы ненавидят людей и замышляют у них за спиной всякие мерзости. Наверное, он был прав.

Я прошел по проложенной автомобильными шинами колее к месту, которое, как утверждал договор об аренде, далее следует называть моим домом. Снова похолодало, и я подумал, что, возможно, сегодня ночью наконец пойдет снег. А еще, уже в который раз, спросил себя, как мы будем входить и выходить из дома, когда это произойдет. Говорят, что неизбежны лишь смерть и налоги. Местные жители придерживались такого же мнения о снеге и относились к нему без восторженного романтизма. Агент по продаже недвижимости вскользь заметил, что в зимние месяцы удобно пользоваться снегоходом. У нас не было снегохода, и мы не собирались его покупать. Вместо этого я делал запасы сигарет, чили в банках и квашеной капусты. Не знаю почему, но мне страшно нравится квашеная капуста.

Колея нырнула вниз, а затем снова начала подниматься на гряду. Примерно в километре от дороги она расширялась, превращаясь в место для парковки. Отсюда дом казался не слишком респектабельным — одноэтажный, обшитый старыми кедровыми досками, летом большей частью скрытый деревьями. Именно так он выглядел на фотографии, которую я видел в Интернете, милый и очень деревенский. Но зимой и в реальной жизни дом был больше похож на противоядерный бункер, а голые ветки деревьев — на обхватившие его лапы дохлых пауков. Только внутри вы начинали понимать, что оказались на высоте двух с половиной этажей. Большую часть северной стены, там, где скала резко обрывалась вниз, занимало окно в два человеческих роста. Днем отсюда открывался вид на заросшую лесом долину, уходившую к горе Уинатчи и дальше, к Каскадным горам и Канаде. Побывавший у меня Гэри Фишер тоже понял, что от этих картин невозможно оторвать взгляд. С веранды виднелся пруд во сто пятьдесят метров в поперечнике, который находился внутри границ нашей собственности, раскинувшейся на полтора гектара. Ближе к вечеру над долиной парили хищные птицы, издалека похожие на падающие листья.

Я разложил покупки в отведенные для них места на кухне. На дальнем конце стола стоял телефон с автоответчиком и подмигивал мне своим глазом.

— Давно пора, — произнес я первые слова, которые услышал дом с тех пор, как ушел Фишер.

Впрочем, ничего полезного мне узнать не удалось. Звонили два раза, но никто не оставил никаких сообщений. Я пожелал нарушителям моего спокойствия отправляться ко всем чертям, а заодно отругал себя за то, что не активировал функцию определения номера. Она в нашем телефоне есть, но инструкцию к нему, судя по всему, переводила с японского какая-то полоумная болонка. Чтобы просто изменить запись на автоответчике, пришлось бы обратиться за помощью в НАСА. Я понимал, что звонила не Эми, которая знала, как я ненавижу, когда не оставляют сообщений, поэтому она хотя бы сказала скрипучим голосом: «Никаких сообщений, господин».