Те, кто любит - [49]

— Политически, да. Но разумеется, ты не подстрекал кого-либо к насилию.

— Политика, дорогая, это не философия, которую можно мирно обсасывать в монастырских кельях. Политика убила больше, чем религия и оспа.

Он весь покрылся потом.

— Итак, дорогой, не слишком ли много ответственности ты берешь на себя за случившееся?

— Да. Но я должен сделать ясным для себя, что не они виноваты. Повинны только мы. Это не окончание насилия, а его начало. Мы должны смотреть в лицо фактам; мы все вовлечены в происходящее и отвечаем за него.

Они сидели молча. Суровое предупреждение Джонатана Сиуолла словно возвело барьер между ними. Снаружи доносились звуки позднего лета: мужчины убирали на полях урожай, в прохладном хлеве животные переступали с ноги на ногу, скрипели телеги, везущие продукты на рынок, купец, дубильщик, медник делали свое дело в укрывшихся за деревьями мастерских.

Неожиданно почувствовав себя плохо, она ухватилась за предплечье Джона в поиске утешения.

— Мы не правы, не так ли? Разрушив контору Оливера, совершив набег на его дом, забросав камнями заместителя губернатора…

Он сел, зажав свои руки между коленями, склонив голову к груди. Когда он поднял голову, в его глазах сверкнули искорки.

— Оливер подвергся нападению. Разве есть какое-либо свидетельство того, что он представил в ложном свете характер нашего народа, наши религиозные принципы и принципы управления? Разве есть какие-либо указания на то, что он советовал министерству наложить на нас внутренние налоги? Или что добивался поста распределителя марок? Нет, ничего подобного нет. В таком случае слепая ярость толпы допустила в отношении него непоправимую несправедливость.

Он помолчал некоторое время.

— С другой стороны, позволь мне спросить. Пусть шурин Оливера, заместитель губернатора Хатчинсон, родился в Массачусетсе, но разве он не захватил четыре самых важных в провинции поста: заместителя губернатора, главного судьи, главного нотариуса, президента совета? Оливер занимает одно из самых высоких мест в правительстве. Вместо того чтобы предотвратить опасения и отчаяние нашего народа, они действовали вместе, мешая нам убедить министров в Лондоне не предпринимать поспешных, непродуманных, безумных действий в вопросе о гербовом сборе. Ныне же мы в Массачусетсе и Лондоне ведем себя подобно дикарям.

Будучи не в состоянии оставаться в четырех стенах, они прошли по дороге к привлекательному дому Борленда, построенному владельцем плантации сахарного тростника. Они остановились выпить чай в коттедже преподобного мистера Уиберда. В доме стоял затхлый запах теологических памфлетов, разбросанных на столах, стульях и просто на полу. Священник, невзрачный, с искривленным позвоночником, был давним другом Джона.

Они вернулись домой теплым вечером. По пути увидели первые лампы в окнах соседей. Воздух был насыщен ароматом мальвы.

Джон отправился в свой кабинет. Абигейл заметила, что он молча стоит перед остывшим камином. В его глазах отражалась быстрая смена мыслей, а губы были плотно сжаты.

— С точки зрения политической я могу оправдать то, что произошло вчера. Но, как юрист, не могу. Закон, не защищающий противника, не может действовать в момент вашего обращения к нему. Вот почему короткое слово «закон» так близко к слову «божество». Это единственная концепция, одинаково всех защищающая. Если я хочу сохранить порядок для себя, я обязан обеспечить защиту закона для моего противника. Многие в истории, стоя по колени в пепле, кричали: «Посмотрите, я выиграл! Я победитель!» Над кем? Сам того не ведая, он уничтожал сам себя в час триумфа.

— Но как же с восстаниями, Джон, и революциями? На протяжении всей истории угнетенные народы восставали и убивали в борьбе за свободу.

Он принялся ходить по кабинету.

— Несправедливость незаконна. Право, ведущее к рабству, должно быть свергнуто.

— Силой?

— Если исчерпаны все законные возможности.

— И лопнуло терпение порабощенных народов! Джон, не горит ли под нами почва?

— Шатается, да, но не горит. Иногда нужна демонстрация силы, чтобы изменить пагубный закон.

— Но демонстрация силы, как в Бостоне, может привести к насилию. Насилие незаконно. Единственный способ преодолеть законы — это прибегнуть к неприятным для нас незаконным действиям. О, дорогой, мы в тупике.

— Безысходном. — Он грустно улыбнулся.

Хотя Бостон успокоился, Абигейл почувствовала изменения в своей жизни. Джон отказался отозвать остающиеся три статьи из редакции «Газетт». Вторая статья была напечатана через пять дней после бурных событий. Имя Джона Адамса не было названо, но многие из группы, называвшие себя патриотами, знали, кто автор статьи.

— Вскоре я лишусь работы как адвокат, — признался Джон. — Я должен собрать книги, привести в порядок счета, сократить наши расходы…

— Они уже сократились. Из моих рук не ушла ни одна мелкая монета.

Джон выезжал в Бостон через каждые несколько дней для встреч с кузеном Сэмюелом, Джеймсом Отисом и другими юристами, с которыми тесно сотрудничал: Гридли, Тэчером, Окмюти, Сэмюелом Куинси, Уильямом Брауном, Сэмюелом Фитчем, Бенджамином Кентом. Каждый раз он возвращался с нежным выражением на лице. Но Абигейл все же чувствовала напряженность. Город вроде бы простил Оливера, разгромив его дом, но в самом Бостоне продолжались волнения. Заместитель губернатора Хатчинсон все еще сопротивлялся посылке в Лондон официального протеста колонии залива Массачусетс. Оставалось всего два месяца до вступления в силу закона о гербовом сборе, как раз столько времени и потребовалось бы при самой благоприятной погоде добраться до Лондона и вернуться обратно. Девять колоний согласились собраться в Нью-Йорке на конгресс о гербовом сборе. Однако конгресс должен был открыться в октябре, что ставило под сомнение ноябрьскую сессию суда.