Те, кого мы любим – живут - [15]
К городу двигались танки. Их точно идущий из-под земли гул стремительно приближался.
Подобрав командира, мы вернулись в лес. Бойцы обступили нас тесным кругом, склонили головы. Каталина судорожно прижала кулаки к глазам, ссутулилась.
Из-под Пуховичей мы ушли чуть ли не в полдень. В городе уже полновластно хозяйничали немцы. Мы оставили капитана в песчаной могиле и чувствовали себя так, словно вместе с ним оставляли здесь часть своего Сердца. Куда же теперь? Неожиданно мы замерли, потрясенные: из города к лесу с разных концов, поджав уши, убегали собаки. Я и не предполагал, что в Пуховичах такое множество собак.
— Видать, не очень ласковый гость, коль тварь и та утекает! — заметил Захаров.
Двигались тропами и по бездорожью в лесной чащобе. Вскоре на нас стали охотиться «мессеры». На бреющем полете с остервенелым воем носились они во всех направлениях, «прочесывали» лес и придорожные кусты из пулеметов и пушек.
— Ишь, беснуются, сволочи! — выругался кто-то.
— А наши и носа не кажут…
— До войны на небе кренделя выделывали, а когда понадобилось, будто собаки от волка в подворотню попрятались.
— Ты потише… насчет подворотни, — оборвал сосед.
— А ты мне рот не закрывай! Неправда разве?
— Не знаешь, так зря не неси околесицу.
— На юг бросили наши самолеты. Говорят, наши уже в Прагу к чехам вступили. Там, слышно, товарищ Буденный дает жару.
— Твоими бы устами да мед пить.
Каталина шла молча, низко опустив голову. С лица ее точно сбежала вся кровь, оно стало белое, как известь.
Перехватив мой взгляд, она рванула с головы платок и на мгновение закрыла им лицо. В темно-русых густых волосах от лба до затылка ослепительным жгутом протянулась седая серебристая прядь, будто девчонка случайно прислонилась головой к исписанной мелом школьной доске. Я чуть было не спросил: «Что это у вас?», да вовремя прикусил язык.
Мама, мама! Думала ли ты когда-нибудь, любимая, родившая нас в муках и слезах, что в восемнадцать лет в наши взлелеянные тобою волосы вплетется седая прядь. Ее никогда уже не смыть с наших кудрей. Зачем, сидя у колыбели, ты рисовала нам чудесные узоры сказки о счастье, возводила невиданно красивые терема! Что, если бы сейчас, в эти минуты, на ухабистой дороге войны, в этом унижении и оскорблении довелось увидеть тебе надежду и веру твою — твою плоть и кровь, твое детище?.. Нет, не надо, мама. Пусть лучше мы сами… Я не хочу, не подумай, упрекнуть твои священные для меня морщины, наложенные на твое родное лицо суровой жизнью, что ты не открыла мне по-настоящему, что же такое есть жизнь, что не сделала меня беспощадно мужественным в жестоком единоборстве с самим собою. Не плачь, мама. Не надо, любимая! Твое сердце и без того давит тоска в разлуке с нами, твои глаза стали хуже видеть: их часто, слишком часто застилают слезы. Нет, не раскаяние мучает тебя. Тревога иссушила твою грудь. Мы для тебя всегда беспомощные дети, воины ли мы или годовалые несмышленыши — все равно дети, которым нужна мать. Где бы мы ни были, за тысячи ли верст от тебя или рядом, ты всегда с нами. Мысленно оберегая нас от злой судьбы сегодня, в любую минуту ты готова принести себя в жертву, только бы жили твои дети. Ты веришь, что у твоего ребенка все должно быть хорошо, потому что он обласкан светом щедрого солнца, потому что родила ты его для счастья. Одно только, мама, тебе неведомо сегодня — какая щемящая, какая неуемная боль и горечь в сердце у твоего ребенка. Мама, мама…
Зарослями, по колено в болотной воде, топью пробирались мы к Березине и дальше — на Могилев. Каждый метр пути стоил больших усилий. Мы тащили на себе четыре станковых и три ручных пулемета, винтовки, два ящика с гранатами, набитые патронами вещевые мешки. Немцы могли появиться из-за каждого куста. Передохнув в Пуховичах, они опять напористо двинулись на восток.
А до Березины еще около семидесяти километров.
К вечеру вдруг похолодало, подул сырой, промозглый, будто осенний ветер. Небо заволокло тучами. Лес почернел, угрюмо притих.
— Устали? — спросил я Каталину. Она тоже с винтовкой за плечом, точно боевой солдат. В ответ Каталина молча покачала головой: «Нет, дескать, не устала». Я взял ее винтовку, забросил на плечо.
По листьям звонко застучали редкие капли. Пронесся порывистый ветер, зашумели, пригибаясь, вершины. Капли ударяли о листья все чаще, торопливее. И вдруг, словно разверзлось небо, хлынул ливень.
Я набросил на Каталину свою плащ-палатку.
— Не надо, — запротестовала она.
— Капризничать будете у матери, а здесь извольте подчиняться, — рассердился я и тут же пожалел о своей резкости, попытался как-то сгладить ее:
— Простите. Иногда приходится быть грубым… Вы же понимаете, Каталина… Недоставало только, чтобы вы заболели. Поэтому….
— Зачем вы извиняетесь? Это я. Все я… и, схватив мою руку, уткнула в нее лицо и беспомощно, совсем по-детски заплакала.
Сострадание сдавило мне горло, но я бодрился ради этого осиротевшего ребенка.
— Не вешайте носа, Катинка. Жизнь еще улыбнется. Главное сегодня — не утратить веры в себя.
Каталина подала мне другой конец плащ-палатки, и мы, укрывшись, пошли рядом. Дождь усилился. «Недоставало мне еще этой заботы», — подумал я, глядя сбоку на Каталину.
«Сердце не камень», — говорит пословица. Но случается, что сердце каменеет в погоне за должностью, славой, в утверждении своей маленькой, эгоистической любви. И все же миром владеют другие сердца — горячие сердца нашего современника, сердца коммунистов, пылкие сердца влюбленных, отцовские и материнские сердца. Вот об этих сердцах, пылающих и окаменевших, и рассказывается в этом романе. Целая галерея типов нарисована автором. Тут и молодые — Оксана, Яринка, Олекса, и пережившие житейские бури братья Кущи — Василь, и Федор, и их двоюродный брат Павел.
В сборник вошли повесть «Не родись счастливым», посвященная жизни молодого талантливого хирурга, уехавшего работать в село, повесть «Крутогорье» — о заслуженном строителе, Герое Социалистического Труда Г. Бормотове, а также лучшие рассказы писателя: «Мост», «Меня зовут Иваном», «Пять тополей» и др.
Роман известного писателя С. Марвича «Сыновья идут дальше» рассказывает о жизни и борьбе рабочих Устьевского завода под Ленинградом в годы революции, гражданской войны и начального периода восстановления народного хозяйства. Отчетливо отражена организационная роль партии большевиков, запоминаются образы профессиональных революционеров и молодых членов партии, таких, как Буров, Дунин, Башкирцев, Горшенин, Чебаков. Читатель романа невольно сравнит не такое далекое прошлое с настоящим, увидит могучую силу первого в мире социалистического государства.
В книгу известного журналиста, комсомольского организатора, прошедшего путь редактора молодежной свердловской газеты «На смену!», заместителя главного редактора «Комсомольской правды», инструктора ЦК КПСС, главного редактора журнала «Молодая гвардия», включены документальная повесть и рассказы о духовной преемственности различных поколений нашего общества, — поколений бойцов, о высокой гражданственности нашей молодежи. Книга посвящена 60-летию ВЛКСМ.
В сборник Иси Меликзаде «Зеленая ночь» вошло несколько повестей и рассказов, повествующих о трудящихся Советского Азербайджана, их трудовых свершениях и подвигах на разных этапах жизни республики. В повести «Зеленая ночь» рассказывается о молодом леснике Гарибе, смело защищающем животный мир заповедника от браконьеров, честно и неподкупно отстаивающем высокие нравственные принципы.