Те десять лет - [123]

Появляясь на приемах, Брежнев не спешил к главному столу, обходил зал, здоровался, шутил с сослуживцами, подбивал актеров и литераторов на новый анекдот, словом — душа-человек. Эти качества снискали ему популярность. Находясь близ Хрущева, подчеркнуто выражал полное единодушие с мнением Никиты Сергеевича, да и на фотографиях тех лет Хрущев и Брежнев почти всегда рядом.

Пожалуй, только в самые последние годы Хрущева начала раздражать жизнерадостная легковесность Брежнева, в особенности его любовь к приемам, организации торжеств, к шумихе и парадности. Редко Хрущев выражал свое недовольство кем-либо из близкого окружения даже в присутствии своих помощников. В этом смысле он был очень щепетилен. А вот о Брежневе, не сдержавшись, мог иногда сказать: «Ну просто танцор…» Аппаратчики видели в Брежневе своего, чувствовали, что он готов переложить ответственность на чужие плечи, чтобы легче жилось.

Единственно, что многих партийцев настораживало в Брежневе, так это его ярко выраженная антиинтеллектуальность. Никакого интереса к политическим наукам, литературе, театру, да и вообще к работе ума. Если Хрущев, как правило, сам диктовал наброски будущих выступлений и помощникам приходилось их только редактировать, и ум его был в постоянном движении, то Брежнев даже не сообщал, о чем хочет сказать. Это определялось в основном в отделах ЦК под бдительным присмотром Суслова и секретаря ЦК Пономарева. Когда Брежнев утверждался на посту Генерального, на разных загородных «объектах» начали сосредоточивать десятки умнейших советников, работавших на эрудицию «хозяина». Так создавался образ выдающегося теоретика марксизма-ленинизма Леонида Ильича Брежнева. Это развращало его «легкую» натуру. Многие последовали принципу: весело живи и давай жить другим… Отсюда Кунаевы, рашидовы, романовы, алиевы, медуновы и так далее.

Честолюбие Брежнева становилось безбрежным. Мало того, что ему вручили партбилет № 2. Он получил билет № 1 члена Союза журналистов. Тут очень постарались бывший главный редактор «Правды» М. В. Зимянин и Л. М. Замятин. Книги «Малая земля», «Возрождение», «Целина» выходили миллионными тиражами. Говорят, что авторы этих сочинений — писатели Анатолий Аграновский, Аркадий Сахнин и кто-то пока нераспознанный. А в день вручения Брежневу Ленинской премии по литературе он с воодушевлением говорил, как давно его рука тянулась к перу, да все не хватало времени. Обещал Брежнев писать и дальше. Журнал «Новый мир» успел набрать очередной опус о Космической Одиссее, но тут Брежнев умер, и набор рассыпали.

С каждым новым годом долгого правления Генерального все сильнее проявлялось всесилие аппарата. С середины 70-х Брежнев вообще перестал работать в привычном для каждого человека смысле. Как рассказывают, он все реже появлялся на службе, «трудился» либо на даче, либо в загородной резиденции в Завидово, соединяя прием советников, консультантов, работников аппарата ЦК с охотой, рыболовством и трапезой. Мы жили в одном доме с ближайшим его помощником Голиковым. В середине недели к подъезду подавался большой автомобиль, в него затаскивались ружья, охотничья амуниция, спиннинги. Голиков отправлялся на работу в Завидово.

Многим стало ясно, что Брежнев полностью во власти своего близкого окружения, что он подчинен его воле, особенно в последние годы тяжелой болезни. Москвичи легко угадывали появление брежневского кортежа. За несколько минут до армады черных автомобилей мчалась реанимационная машина, такая же заключала проезд Брежнева. Существовали специально оборудованные реанимационные самолеты и железнодорожные вагоны. Кому-то было нужно как можно дольше держать этого человека на высоком посту.

Если тупик Хрущева диктовался в немалой степени объективными обстоятельствами, связанными с непониманием им того, как надо действовать, чтобы не дать стране скатиться к стагнации, то в природе политического падения Брежнева (теперь это именуется годами застоя) куда более страшная истина — Брежнев думал, и ему внушали это, что он привел государство к процветанию!

Мы знаем во всех подробностях, как топал ногами, размахивал кулаками Хрущев, «приводя в чувство» тех или иных писателей, поэтов, художников, а что нам известно о третьей волне эмиграции? Десятки выдающихся деятелей культуры были в брежневские годы изгнаны из страны, превращены в диссидентов, названы предателями и отщепенцами. Однако Брежнев был «знатоком человеческих душ». Когда в 1974 году грянуло сорокалетие I съезда писателей, он осчастливил многих его участников звездой Героя — звездопад сыпался не только на широкую грудь Генерального. В результате мы пришли к девальвации наград.

Брежневское время устраивало очень многих. «Я тебе — ты мне» — стало паролем бытия. Блоки «Мальборо», «Филипп Морис», финские колбасы и японские тряпки добывали многие. Это делало жизнь удобной и красивой. В предновогодние дни Рашидов слал в Москву подарки солнечного Узбекистана, и тогда в избранных московских домах, как по мановению волшебной палочки, появлялись на столах горы превосходных сушеных фруктов, оплетенные специальными сетками пахучие дыни, орехи, восточные сладости. В ходу были специальные приглашения на отдых от Алиева, Медунова, Кунаева в те самые особняки, которые теперь, как некогда в 1917 году, передают народу. Избранные покупали подержанные «мерседесы», тащили из-за границы, презрев таможенные правила, горы всяческого добра.