Тающий человек - [8]

“Я хочу прийти и поговорить с вами сегодня поздно вечером: поэтому не кричите, когда я зайду.

Джулия”.

Я сделал глоток и посмотрел на окутываемый сумерками парк. У Тиша Кермода был полевой бинокль. Он вполне мог видеть человека, выбегавшего из леса. Бинокль был очень не плохим и они могли видеть ровно столько же, сколько и я. И, судя по адресованному Денфорду вопросу О'Дауды, о происшествии было сообщено в дом по радиосвязи. Если эти две пули предназначались О'Дауде, то он проявил завидное спокойствие по отношению к происшедшему. Если же они предназначались мне, то он проявил завидную бесцеремонность по отношению к гостю. Но так как он был миллионер, подумал я, он уже давно перестал по-человечески нормально реагировать на ненормальные события. Но эта мысль не добавила мне радости. И какого черта нужно Джулии?

Я допил виски с содовой, и снял с находившегося у кровати телефона трубку. Это был внутренний телефон и откуда-то, возможно, из какого-нибудь подвального помещения, женский голос спросил меня, чем мне можно помочь. Я назвал телефон Миггза. Девушка сказала, что перезвонит мне, и я направился за второй порцией виски.

Голос Миггза я услышал минуты через три. Он начал со своего обычного подшучивания, но я оборвал его и он сразу понял, что для шуток не время и не место. Я был готов поспорить, что любой телефонный разговор, ведущийся из этого дома, прослушивается, а уж разговоры гостей моего положения — на сто процентов.

Я сказал:

— Попробуй узнать для меня что-нибудь об одном мотороллере, модель не знаю, номер ГН 4839. Габби из Ярда тебе поможет, а ты сообщи Уилкинз.

— О'кей. Будет сделано.

Я повесил трубку и пошел в ванную. Выбор моющих средств был очень широк. Я остановился на “Флорис 89” и отмокал целых полчаса.

На нем была зеленая домашняя куртка, просторная белая шелковая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей, клетчатые брюки и шлепанцы из черной лакированной кожи. В одной руке он держал бокал с бренди, в другой — сигару. Я сидел напротив, вооруженный тем же, только моя сигара была меньшего размера (мой выбор) и в моем бокале было меньше бренди (а наливал он), чем в его.

За мной пришел слуга и проводил меня в столовую, небольшую личную столовую О'Дауды, располагавшуюся рядом с его кабинетом, где мы вдвоем и ужинали. Прозрачный суп с шерри, форель, слегка приправленная пармезанским сыром, с прекрасным “Мерсо”, а затем филе говядины с веточками шпината и жареным картофелем и кларет, который был настолько хорош, что мы прикончили его вдвоем. Он ел и пил гораздо больше меня, но я полагаю, что с его размерами это было вполне оправдано. Кроме того, было очевидно, что он просто наслаждается прелестями стола ради них самих. Я был уверен, что О'Дауда — человек, который наслаждается практически всеми прелестями цивилизации ради самих этих прелестей, что, конечно, делало его опасным для любого, кто бы встал на пути достижения этих благ. Во время ужина он говорил о рыбалке и своих многочисленных особняках. Я же не произнес ни одного слова. Я просто слушал и думал, когда же он, наконец, перейдет к делу. О'кей, у него был этот дом, дом в Лондоне, еще один в Каннах, шато в предместьях Эвьена, квартира в Париже, рыболовные угодья на одной ирландской реке, охотничьи угодья площадью в несколько тысяч акров в Шотландии и, Боже, поместье на Багамах, куда он ездил играть в гольф и ловить крупную морскую рыбу. Ну, разве не прекрасно жить, имея все это! Он не сказал этого, но эта мысль присутствовала. Кларет размягчил меня, и я, естественно, почувствовал зависть. А почему бы и нет? Я ничуть не против богатства. Мне бы хватило и трети того, что имел он, чтобы быть счастливым до конца дней своих. Я и так был счастлив, но еще немного деньжат скрасили бы унылость утренних часов по понедельникам. Я должен еще добавить, что он упомянул о шести автомобилях, стоящих в гараже данного поместья и о еще большем их количестве в других местах; так почему его беспокоит пропажа какого-то “Мерседеса 250SL”? Для него эта потеря была равнозначна потере велосипеда.

Удобно расположившись в своем кресле — его клетчатые штаны приподнялись немного, обнажив небольшие участки больших белых ног над собравшимися складками черными шелковыми носками — он сосредоточил на мне взгляд своих крошечных, заплывших жиром глазок и заметил:

— Вы, кажется, не спешите перейти к делу.

Я сказал:

— У меня нет к вам никаких дел. У вас есть дело ко мне. Если бы оно не терпело, вы бы облегчили душу еще на озере.

Какое-то время он обдумывал мое заявление, решая, нравится оно ему или нет и, так и не решив, произнес:

— Миггз дал вам хорошую характеристику.

— Для того и существуют друзья, — сказал я. — Но иногда они преувеличивают.

— Сколько вы зарабатываете за год?

Забавно. И миллионеры не могут уйти от этого.

— Меньше, чем вы тратите на рыбалку и охоту, но если вы будете моим клиентом, то я надеюсь, что этот год будет урожайным.

Прежде чем рассмеяться, он обдумал и этот ответ. Затем, к моему удивлению, он дружелюбно сказал:

— У вас стандартное представление о миллионерах, не так ли? И вы выбрали один из двух стандартных ответов. Грубый и наплевательский. Другой — жаждуще раболепный. Мне надоели оба. Почему просто не быть самим собой?