Тайпэн. Миротворец - [38]

Отвалившись от колонны, Торгутай направился к дверям, оставляя манеритских вождей самим решать, как следует поступить. Каган Тимур, сидевший с ближе всех к дверям, хмуро посмотрел ему вслед. Он знал, что сказанное убедит многих принять сторону Ханя и приложить усилия, чтобы остановить войну, вот только Тимура это совсем не устраивало. Тайпэн много говорил о долге, и каган прекрасно понимал его. У него был свой долг и свой улус на берегу голубого Нерулена, и ради них каган Тимур готов был пожертвовать не только чужими жизнями, но и своей, если потребуется.

Спальня Ли была превращена в палату госпиталя, а у дверей и на этажах выставлена охран из числа телохранителей дворцового посольства. Къёкецуки, чей внешний вид итак следовало бы назвать безжизненным, теперь, казалось, окончательно застыли и одеревенели, как это порою бывает с телами, оставленными на сильном морозе. Лекарь посольства и личный врачеватель семьи Мэнг, присланный управляющим постоялого двора, не отходили от порученных им пациенток. Хотя в действительности они вряд ли могли им чем–то помочь, попросту не зная, как именно следует обходиться с такими больными, чья кровь холодна, как ключевая вода, а сердце способно остановиться на несколько часов, чтобы потом забиться вновь.

На теле у Ёми не обнаружилось ни единой раны или ушиба, однако юная кровопийца выглядела заметно хуже подруги, а ее лиловые губы приобрели пугающий белесый оттенок. Дыхание къёкецуки было редким и почти незаметным, о нем свидетельствовали только следы, появлявшиеся на серебряном зеркальце, которое целители периодически подносили к ее лицу. Таката также не приходила в сознание, кожа девушки на щеках и под глазами заметно посветлела, а под повязками и компрессами с корпией скрывались неприятные разрывы лопнувшей кожи и то, что осталось от левого уха.

Прихрамывающий тайпэн, с трудом взобравшийся по лестнице на второй этаж, вернувшись в свои покои, сразу же направился сюда, но на его немой вопрос лекари лишь поджимали губы и качали головами. У окна, закрытого складными ставнями, опершись рукой на стол, сидел Удей. Ли аккуратно опустился на соседний табурет, стараясь не тревожить переломанные кости, и тидань, очнувшись от легкой дремоты, устало ухмыльнулся.

- Паршиво выглядишь.

- Ты сам–то не лучше, — одежду и лицо кочевника покрывал заметный слой гари и пепла. — Тебя что коптили вместо собачьего окорока?

- Немного, — кивнул Удей. — Тот алхимик, которого мы пошли брать в районе рынка Зелий, не захотел сдаваться. А всяких зажигательных жидкостей у этого сына длинноухой собаки оказалось в избытке. Чуть весь квартал не подпалил, хорошо стражники из–за фейерверков были поблизости наготове с пожарными насосами. Вместе кое–как сдержали огонь.

- Кого–то зацепило?

- Двое нукеров подгорели слегка, да от лавки этого урода один фундамент остался. Кстати, как там верные слуги нашего Императора? Впечатлило каганов твое выступление?

- Вроде бы подействовало, — Хань хотел пожать плечами, но вспышка боли в груди не дала ему этого сделать. — В последнее время я что–то начал тяготеть к театральным эффектам. Но это должно было подействовать, да и Торгутай, я думаю, дожмет их теперь. После этой ночи он уже не будет просто владыкою далекого степного кочевья. Он сражался вместе с нами и не со своими врагами, а с врагами Империи, и это не пройдет для него бесследно. А когда в городе узнают о его роли в борьбе с ётёкабу, и простые люди на улицах станут благодарить его нукеров и нойонов просто за то, что те носят на одежде знаки младшего Баин, Торгутай не сможет ничего повернуть вспять, и окажется прикован к Империи и ее народу куда крепче, чем может себе представить.

- Не замечал за тобой раньше умения манипулировать чужими душами, — подозрительно подметил Удей, искоса глядя на Ли. — Когда это ты научился?

- Меня учили этому девять лет. Дзи обязан привить своему тайпэну не только верность Нефритовому трону и личные правила чести императорского полководца, но еще и любовь к своему государству. Это лишь один из многих способов, и я применил его на Торгутае, скорее в силу заученной привычки, чем обдумано.

- И не спрашивая его мнения на этот счет, просто повязав парня кровью и славой.

- Он старше меня, и может думать своим умом. К тому же, если бы он не хотел этого, и не искал подобной цели в жизни, то ничего бы и не получилось, — Хань высморкался в кулак и, рассматривая кровавые следы, оставшиеся на ладони, добавил. — А искать оправдания своему поступку я не собираюсь. Торгутай сам принял такое решение, без принуждения силой и всякого морального давления. Как и ты когда–то.

- Согласен, — кивнул Удей.

- Тогда иди помойся, а то больно ядреный аромат от тебя стоит.

- Будет исполнено, хозяин, — ответил тидань, ехидно выделив интонацией последнее слово, и поднялся из–за стола.

К Ханю подошел один из лекарей, и в этот раз тайпэн не стал сопротивляться его уговорам, провести, наконец, нормальный внешний осмотр. К тому же снять доспехи самостоятельно Ли сейчас вряд ли бы смог. Они удалились в соседнюю комнату, а вскоре туда заглянул Кара Канг, как раз когда врачеватель накладывал на грудную клетку тайпэна тугую повязку. К счастью ничего серьезного или непоправимого лекарь так и не обнаружил, а переломы и гематомы были не самой страшной платой за победу над таким противником, как Фуян. Единственное, чего теперь боялся Ли так это того, что жизни къёкецуки вполне могут покрыть эту весьма существенную разницу.