Тайный заговор Каина - [142]

Через некоторое время я пришел в себя. Голова раскалывалась. Горло пересохло. Я лежал на ковре. Электрический свет причинил мне такую сильную боль, когда я открыл глаза, что я снова быстро закрыл их. Когда я попытался сесть, комната поплыла у меня перед глазами. Тошнота и головокружение не давали думать. Мысли путались и обрывались. Это сопровождалось чередованием острой и тупой головной боли, не говоря уже о резкой боли в глазах. Невероятным усилием воли я попытался собрать воедино свои мысли. Пока что мне это не удавалось. Я попытался позвать Лилиан, но смог выдавить только хриплые звуки. Я с трудом приподнял голову и, прикрыв рукой глаза, посмотрел на часы. Было без тринадцати минут четыре часа утра.

Я пролежал без сознания четыре часа.

Четыре часа.

Страх, подобно электрическому разряду, пронзил все мое существо. Что могло произойти за четыре часа, пока я валялся тут на ковре подобно тюку, набитому соломой? Где Лилиан, что с ней?! Где рукописи Вернера?

Паника придала мне силы. Превозмогая острую боль в затылке, я дополз до письменного стола и, держась за него обеими руками, тяжело поднялся на ноги. Шатаясь, я прошел в гостиную. Платья, туфли, пальто были разбросаны по комнате. Показалось, будто не хватает наших двух чемоданов. Лилиан не было! Ольсен! Он же был один. Один ли? Может быть, после того как меня ударили, другой вошел в квартиру через парк. Они избили Лилиан и взяли ее с собой как заложницу.

Я, покачиваясь, вошел в ванную и подставил голову под струю воды. Вода брызгала во все стороны. Я повернул голову и стал пить. Меня вырвало. Я снова попил. Холодная вода помогла. Кофе… Я с трудом дошел до кухни, поставил кипятиться воду. Пока вода грелась, я переоделся. Выпив обжигающий и очень крепкий кофе, я почувствовал себя лучше, в голове прояснилось.

Итак, они обманули меня. Они забрали Лилиан! Где она? Где она сейчас? У них в запасе было четыре часа. Если побег Делакорте прошел согласно плану, это время увеличилось на два дополнительных часа.

Я должен найти Лилиан! Это, вероятно, означает, что придется покинуть Франкфурт, покинуть Германию. Мне нужно позвонить. Но не отсюда.

Я закончил одеваться и открыл ящик стола, где хранил поддельный паспорт, медицинское свидетельство, немецкие и американские банкноты. Все это еще было на месте. Фальшивый паспорт Лилиан я отдал ей раньше. Как можно быстрее я засунул деньги и документы в карман и стал упаковывать вещи для поездки.

Пять минут пятого.

Я оставил горящим свет и бесшумно покинул квартиру, пройдя вниз по ступеням к задней двери. Шел сильный дождь. Через несколько минут я вымок до нитки, но это подействовало на меня отрезвляюще. На улице под струями холодного дождя и порывами холодного ветра я чувствовал себя гораздо лучше, чем несколько минут назад, лежа на ковре в теплой комнате. Я шагал по мокрой земле. Временами порывы штормового ветра были настолько сильны, что я останавливался, чтобы восстановить дыхание. Больших усилий стоило мне дотащить дорожную сумку через сад и парк к телефону на Фортхауз-штрассе. На улице не было ни души. Я набрал номер аэропорта. Мне ответил усталый мужской голос. Запрос был передан, и я получил нужную информацию. Да, «Бонанза», принадлежавшая фрау Петре Шальке, улетела. Первая остановка — в Бремене, затем в Цюрихе. Сколько пассажиров? Двое: мужчина и женщина.

— Вы не могли бы их описать?

— Сейчас, понимаете…

— Пожалуйста, как они выглядели?

Последовала небольшая пауза, затем мужской голос произнес:

— Женщина была темноволосой, мужчина — молодой, блондин…

— Достаточно. Благодарю вас.

Я повесил трубку. Лилиан и Ольсен.

Только она знала, что пилот ждет в аэропорту. Она ушла с Ольсеном добровольно. Но почему? Для кого она сделала это? Лилиан! Я громко застонал. Она лгала и предавала меня все это время. Но это же было бессмысленно. У нее не было причин так поступать.

«Ведь она была на грани смерти. И тогда она позвонила мне, только мне». — Я цеплялся за эту мысль, как утопающий за соломинку.

Она умоляла взять ее с собой, не бросать. Возможно, ее заставили. У Ольсена, несомненно, должен был быть пистолет. Вероятно, пилоту угрожали, приставив пистолет.

Чепуха! Но в противном случае как все объяснить? Полицейский патруль с воющей сиреной и включенной мигалкой на большой скорости приближался к телефону-автомату. Испугавшись, я пригнулся. Машина проехала мимо.

Я позвонил в «Стрип-клуб». Ответил Мински.

— Это Ричи.

Ответа не последовало.

— Бог мой, Борис, ты слышишь меня?

— Откуда ты звонишь? Где ты? В Цюрихе? — с трудом проговорил он.

— Цюрих, черт! Я здесь, во Франкфурте.

— О Боже… Что с тобой случилось?

— Что со мной случилось? — переспросил я. Слышна была тихая музыка, игравшая на первом этаже.

— Почему ты все еще здесь? Лилиан позвонила и сказала, что вы готовы к вылету, что ты уже в самолете.

— Она так и сказала?

— Да. Она солгала?.. Великолепно!..

— О’кей, когда она позвонила?

— Сразу после полуночи. Я не беспокоился. Ведь ты сказал, что до половины двенадцатого позвонишь сам или позвонит Лилиан. Она позвонила чуть позже, голос был уверенный, спокойный, ничего настораживающего. Я думал, с тобой все в порядке и ты летишь в Цюрих. Она говорила, вроде бы что-то произошло в Трювеле, поймали Гейера и пару других. Они стали давать показания. Вот почему ты должен был уехать. Это ей сообщил Ольсен. Он слышал все это по полицейской рации. Лилиан сказала, вы берете его с собой, даете ему шанс. Ради Бога, Ричи, что произошло?