Тайный язык птиц - [3]

Лита готовит и приносит кофе.

Шеф берет чашку, вновь садится за стол.

Смотрит в монитор, потом вдруг криво усмехается:

– Ого, какая Ляля приглашает нас к общению… Исключительный экземпляр…

– Секс по телефону? Тебе не хватает?! – с какими-то странными нотами произносит Лита.

– Мне не хватает общения. Мне мало тебя! А тебе – меня, и не говори, что нет! И весь этот ангар, этот театр на двоих… Это разделенное пополам время… Мне отец рассказывал про нефтепромыслы прошлых лет. Всюду люди, мастера, капитаны, сто тысяч одних курьеров, машинистки, экспедиторы, о господи, и до Баку – рукой подать. А там – город! Рестораны, пляжи, друзья, девушки… Никто не ставил буровые в тайге, на шельфе или вот здесь, в пустыне, будь он проклят!

– Кто?

– Нефтяной бум!

Он достает откуда-то пакетик с кормом для птиц и, подсыпая попугаю зерна, постукивает пальцем по прутьям клетки.

Лита подходит сзади, нежно гладит его голову, ерошит волосы…

Он чувствует ее прикосновение, оборачивается, обнимает ее, сползает к коленям. Она опять проводит ладонью по его волосам:

– Бедный Витенька… Надо было ему родиться пиратом – и не стал бы он тогда нефть добывать, работать на Компанию и сидеть тут со мной в пустыне… – Она горько улыбается.

Он закрывает глаза. И не поймешь – хорошо ему или он смертельно устал. Бормочет:

– Я устал… от самого себя. Взрослый человек… Он должен жить. Жить! Одной птички мало, чтобы не сойти с ума!

– Знаешь что? – решается Лита. – Поедем сегодня в город!

– О, в город! И напьемся, как последние пролетарии!

– Ну, если хочешь…

– Нет, блестящая идея! Именно – как последние… Ради такой перспективы стоит работать! Итак – циркуляры из столицы. Что там?

– Сейчас посмотрю.

Лита садится за компьютер и начинает работать. Шеф возвращается к клетке с птичкой и о чем-то шушукается с ней. «Пиастры… Скажи: пиастры… Негодник этакий… Негодник… Толстая жопка… Красная головушка…» Мур-мур. Мур-мур. Еще высыпает из пакетика зернышки, ласково дает их попугаю, поправляет поилку, добавляет свежей воды. Видны зеленые с отливом перья птицы, пальцы человека. Смеющиеся глаза, глаза птицы, клюв. Клюет. Пьет. Красные и желтые перышки.

– Вот! (Внезапный голос Литы.)

– Что это?

– В связи с углублением кризиса… Приказ по нашему отделению…

Шеф вырывает из рук распечатку, пробегает глазами, нервно:

– Shit!

Потом перечитывает еще раз, овладевает собой.

– Сглазил, – спокойно говорит он. – Вот вам и витамин непредсказуемости! Придется звонить нашему министру внутренних дел…

– Мне позвонить или ты сам?

– Я позвоню и приглашу на обед. Он любит заезжать, у нас прохладно. Такие вещи лучше обсуждать с глазу на глаз…

Берет со стола шикарный телефон, набирает номер:

– Олег Рахимович, вы забыли нас… Да, непростое время и жара… Вы знаете, что я рад видеть вас всегда, но тут возникли обстоятельства, которые завтра могут существенно помешать нашему-вашему спокойствию.

Я предлагаю обсудить их за бутылочкой «Шато дю Рон» 2002 года разлива. Лучший год виноделов на юго-западе Франции… Разумеется! Буду ждать!

Вешает трубку. Усмехается:

– Вру, как Геббельс. Ну откуда я знаю про год? Какой был лучше, какой хуже? Верят.

– И я поверила.

– И ты вот поверила.

>III

Раннее утро в Астраханском заповеднике. Четверо молодых людей загружают лодку, стоящую у причала. Всем им от 24 до 27, выделяются оператор Андрей с шевелюрой темных волос, по-пиратски прихваченных красной банданой, «звучок» Миша, бритый наголо, как лампочка (зато в шляпе), с серьгой в одном ухе и черном свитере, Брайан – видимо, музыкант, с шапкой курчавых волос, в модной, но потертой замшевой куртке и заплатанных джинсах, заставляющих вспомнить времена хиппи. И если на остальных одежда, так или иначе соответствующая походным условиям, то на Брайане – только высокие болотные сапоги, зато масса фенечек на запястьях рук и несколько шнурков на шее.

Командует всем немного чересчур серьезный Алексей – на нем непромокаемый плащ с капюшоном, бейсболка, бинокль на груди. Он пытается выполнять функции менеджера, но так как никто его ими не наделял, он не совсем уверен в своем командном тоне. Однако роль ему нравится. Ему доставляет удовольствие распоряжаться погрузкой и представительствовать.

– Осторожно с аппаратурой! – командует он. Очевидно, не без умысла. Рядом на берегу еще трое: пожилой сотрудник заповедника и двое немцев, бёрдвотчеры, – они поняли, что творится что-то необычное, и подошли посмотреть. У одного и сейчас, когда нечего снимать, перекинут через плечо ремень фотоаппарата.

– Николай Иванович, – обращается немец (по-русски, но с выраженным акцентом) к научному сотруднику, – куда направляетесь? Будете делать кино?

– Да нет… Тут такая странная подобралась компания, пусть они сами расскажут… Алексей!

– Что? – тут же реагирует Алексей, бросает ребят возиться в лодке и с шумом выходит из воды.

– Вот Андреас Видлинг из Германии, он спрашивает, что вы затеваете.

Алексей приближается к Андреасу, с готовностью жмет его руку:

– Алексей.

– Очень приятно. Андреас. Вы – делаете фильм?

– Oh, no. – Почему-то Алексей пытается озвучить свой рассказ по-английски. – We’re not the moviemakers. We are musicians. (О нет. Мы не киношники. Мы музыканты.)