Тайный язык нищих - [2]

Научить ли тя, Ванюша,

Как ко мне ходить:

Ты не улицей ходи —

Переулочком,

Ты не голосом кричи —

Соловьем свищи,

Чтобы я млада-младенька

Догадалася,

И с пиру бы со беседы

Поднималася…

Перечислить все условные (тайные) языки или жаргон отдельных классов нет никакой возможности, ибо здесь открытое и безграничное поле самой пылкой фантазии, причем каждая риторическая фигура, будь то метафора, ирония, аллегория, etc., однажды принимаясь известным кружком, тем самым уже получает в нем право гражданства и понемногу вступает затем в общий оборот, при случае заменяя собою обычное слово.

К этой же категории жаргона (или вернее — арго) надо отнести и условный язык, сделанный из языка обыкновенного. Самый общеупотребительный и самый относительно старинный язык этого рода есть так называемый разговор по херам, когда слог хер (произношение буквы X церковнославянского алфавита) или какой другой, что все равно, вставляется между каждым слогом произносимого слова, причем к началу, а иногда и к окончанию слова также приставляется избранный слог. По этой системе предложение, наприм., «покурим трубочки», будет таково: херпохеркухеррим хертрухербочхеркихер. Или последний слог каждого слова складывают по церковнославянскому произношению, для вящей же темноты и невразумительности слова произносят скоро и делают на конце особое ударение, так сказать, отчеканивают последний слог: покурим-мыслете-ер-м трубочки-како-иже-ки. Говорят также, заранее условясь в известных приставках к слову, причем самые выражения разделяют наполы и ставят эти части одну на место другой: ши-бочки-тру-цы рим-поку-тацы, здесь ши и цы — условные приставки, бочки — вторая половина слова, тру — первая (трубочки), рим — вторая половина, поку — первая (покурим), тацы — приставка, и т. п.

Следует сказать, что язык argot не настолько богат, чтобы на нем существовали решительно все выражения, почему для образования нового слова к обыкновенному речению приставляют какой-нибудь слог, и с таким окончанием известное выражение, находясь в ряду других, действительно непонятных (изобретенных, придуманных), становится уже положительно неузнаваемо.

Не можем не отметить здесь следующего обстоятельства: даже у резьян, народца относительно небольшого, исследователь их языка, профессор Бодуэн де Куртенэ, подметил еще особливый, тайный, никому постороннему не понятный; автору заметки о сем удалось слышать всего лишь несколько фраз этого языка, состоящих главным образом из обыкновенных резьянских слов, но употребленных в иносказательном, переносном смысле (Сборник академии наук, XXI).

* * *

Относительно происхождения слова argot мнения расходятся. Так, одни из лексикографов выводят его от города Аргоса, «потому что большая часть сего языка составлена из слов, заимствованных с греческого». Приводим это мнение как одно из распространенных наиболее. Другие, напротив, производят этот язык от имени Ragot, некоего бродяги времен Людовика XII: отсюда и произошло-де выражение ragoter вместо grommeler и murmurer, в смысле канючить и христарадничать. Третьи видят корень сего слова в латинском ergo, и проч.

Затем, в определении характера арго этимологи также расходятся. По словам одних, rothwälsch (то же, что argot) — eine unverständliche Spitzbudensprache, непонятный мошеннический язык (langue des filous). Кроме rothwälsch у немцев есть еще другое название сего языка — kokamloschen, что, собственно, значит язык ловкачей (пройдох), представляет же он собою смесь простонародного верхненемецкого и жидовско-немецкого жаргона, и т. п., и, судя по оборотам речи и построению фразы, можно с достоверностью сказать, что первые изобретатели сего языка были непременно евреи. Другие называют его Bettelsprache — язык нищих. В одной брошюре Общества поощрения духовно-нравственного чтения сказано, что воровские мошеннические шайки в Лондоне говорят своим особым, варварским языком. У русской голи перекатной жаргон ее называется музыка, и самое выражение «ходить по музыке» значит воровать, мошенничать.

Весьма типичное название этих людей — золоторотец — давно получило право гражданства и употребляется почти всюду, во всей России, хотя есть у них и свои особенные и, скорее, местные названия. Так, в Петербурге это мазурики, мазура проклятая, кадеты вяземской лавры; в Москве это жулики, жулябия, хитровцы; в Харькове их зовут раклы (ед. ракло); в Саратове — корсак, галаховец; в Орле — это босяки и проч. Название «босяк» как родовое встречается, впрочем, и в других местностях. Называют их также посадскими (в Кронштадте), в Казани суконщиками, от пригородной Суконной слободы, некогда населенной фабричными, отличавшимися буйным характером. В прибалтийских губерниях к босякам и золоторотцам применяют русское Karmantschik (карманщик, буквально значит мошенник). Как выродилось понятие сего последнего слова, можно судить по тому, что в старину мошеннический промысел не считался зазорным, им занимались наравне с другими ремеслами, и в городах, наприм. в Можайске, были целые улицы, по официальной переписи значившиеся как заселенные мошенниками [занимавшимися шитьем (кожаных) кошельков]. Между прочим, не отсюда ли ироническое народное «обшить» в значении обмануть, а «шитик» в смысле мошенник?