Тайный Союз мстителей - [10]
Друга кончил неожиданно. И всем показалось, что он будет читать еще. Но он торопливо захлопнул тетрадь, должно быть сам удивившись, что уже кончил.
В классе воцарилась торжественная тишина. Рассказ Други взволновал ребят. В самом начале кто-то хихикнул по поводу заглавия «Господь бог», но постепенно необычный образ мыслей Други Торстена захватил слушателей.
Поджав губы, учитель Грабо сидел, уставившись в пол. Злоба душила его. Он терпеть не мог, когда ученики задумывались над подобными вопросами. А этот Друга вообще слишком много думает. С ним хлопот не оберешься. Еще начнет на уроках истории поправлять. Вырастет и будет красным, будет говорить что думает, даже наперекор всем. Господин Грабо прекрасно знал, что такие люди самые опасные. Они-то и устроили революцию в России.
Но надо же было что-то сказать! Ученики смотрели на него в ожидании. Он, конечно, обойдет вопрос, поставленный в сочинении Торстена. Но вот что: уж очень этот мальчишка запинался. Наверное, нацарапал в тетради такое, что и сам прочитать не в состоянии. «Проверим!» — решил он.
— Подойди ко мне, Торстен, и возьми с собой тетрадь. Надо посмотреть, как ты пишешь, — сказал он вкрадчиво, однако язвительность этих слов больно задела Другу.
Он сидел неподвижно — лицо белое как бумага. Наконец он поднялся и молча вручил учителю свою тетрадь. Тот перелистал ее, покачал головой, взглянул на обложку, снова перелистал и неожиданно швырнул тетрадь на стол.
— Ты обманул нас, Торстен! Ты прочитал все прямо из головы, гениальной своей головы!
Друга не произнес ни слова. Он стоял белый как полотно и… улыбался. И почему, собственно, у него раньше никогда не хватало смелости дать отпор этому господину Грабо? Нет, он никого не выдаст! Должно быть, учитель хочет произвести на него впечатление, запугать — вот он и орет. Господин Грабо действительно кричал уже несколько минут, а Друга стоял и… улыбался. Это окончательно сбило учителя с толку, и он тоже умолк. Сколько же чертей вселилось в этого парня! Ничем его не проймешь. Но он, Грабо, уже знает, как его допечь. И потому с ледяным спокойствием, словно объясняя арифметическую задачу, он сказал:
— Видишь ли, Торстен, в Германии было много поэтов, тысячи и тысячи. Я распределил бы их следующим образом: сначала Гёте, затем, немного отступя, Шиллер и, наконец, Лессинг. Потом долгое время никого, а затем уже такие величины, как Гейне, Гердер, Бюхнер и — опять нетронутая целина. Затем следуют люди, создавшие что-нибудь более или менее значительное. Этим и исчерпывается список поэтов. За ними следуют длинной вереницей фуры навоза, потом опять ничего…
Сладенько улыбаясь Друге, Грабо помолчал немного. Улыбка все еще не сошла с его лица, когда он продолжил:
— Но и после этого до тебя еще долго очередь не дойдет…
Всем стало неловко. Ученики сидели за партами, опустив глаза. Может быть, им было стыдно за своего учителя? Только один-единственный разразился громким отвратительным смехом — Гейнц Грабо. Но его не поддержали даже его дружки.
В груди Други бушевала буря. Губы дрожали. По щекам медленно катились слезы.
— Я написал сочинение, но я забыл тетрадь дома.
— С глаз долой! — снова закричал на него учитель. — И запомни: кто соврал хотя бы один раз, тому не верят, даже когда он говорит правду.
Пошатываясь, Друга Торстен пошел к своему месту.
Альберт встал. Ему пришлось выйти из-за парты — она была тесна для него. Он смерил учителя взглядом сверху донизу. И глаза его, обычно такие мягкие, загорелись диким огнем. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем, передернувшись от отвращения, он сказал:
— Хотите, я вам скажу, кто вы такой… А… — махнув рукой, он умолк. Грудь его бурно вздымалась. Он не мог оторвать глаз от господина Грабо. — Был бы от этого толк, я бы сказал вам, — выдавил он наконец. — Да не будет толка! — Альберт посмотрел вокруг и, словно испытывая, заглянул каждому ученику в лицо; затем он взял тетрадь Други и медленно произнес: — Вот тетрадь Торстена. Моя тетрадь пропала, он дал мне свою. И я прочитал его сочинение. Пока еще мне неизвестно, какая свинья сперла мою тетрадь, по если он мне попадется — своих не узнает!
Господин Грабо дрожал от злобы и бессилия.
— Мы еще с тобой поговорим, Берг! Не сейчас, на большой перемене, с глазу на глаз. А теперь — довольно! Не желаю больше ничего слушать!..
Пожав плечами, Альберт сел на свое место.
Последующие уроки прошли без особых происшествий. Однако ученики все еще были возбуждены.
На большой перемене Альберт остался в классе «для разговора с глазу на глаз».
Друге не хотелось одному выходить во двор, но больше ему некуда было деваться, и он вышел. Гейнц Грабо делал вид, что не замечает его. Неужели он так и спустит ему? Трудно поверить. Наверняка они с Бетхером уже придумали какую-нибудь подлость.
Так прошла половина перемены. Друга медленно шагал по двору. Он боялся Гейнца и Бетхера, но точно знал: сегодня он будет сопротивляться. Почему, собственно? Ответить на это он не мог. Возможно, Друга почувствовал, что теперь он уже не один. Оба приятеля прошли мимо него совсем близко. Бетхер подставил Друге ножку. Тот споткнулся, тут же выпрямился и хотел было идти дальше, но Гейнц схватил его за воротник и рывком повернул к себе.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.