Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки - [76]

Поблагодарив за радушный прием, словоохотливый гость заявил, что «заключение пакта с Германией должно улучшить японско-советские отношения» и что «коренное разрешение отношений между Японией и СССР нужно разрешить под углом зрения больших проблем». «Его предложение заключается в том, чтобы СССР и Япония вместе изгнали влияние англо-американского капитализма из Азии».

Однако его позвали слушать Хозяина:

«Тов. Сталин говорит, что СССР считает принципиально допустимым сотрудничество с Японией, Германией и Италией по большим вопросам. Об этом т. Молотов заявлял г-ну Гитлеру и Риббентропу, когда он был в Берлине и когда стоял вопрос о том, чтобы пакт трех сделать пактом четырех. Г-н Гитлер заявил тогда т. Молотову, что он в военной помощи пока не нуждается. Но пакт четырех есть пакт взаимопомощи. Если Германия не нуждается в помощи, то это значит, что пакт четырех еще не назрел… Тов. Сталин считает ввиду этого, что только в том случае, если дела Германии и Японии пойдут плохо, может встать вопрос о пакте четырех и о сотрудничестве СССР по большим вопросам. Поэтому… мы и ограничиваемся теперь вопросом о пакте нейтралитета с Японией. Этот вопрос, безусловно, назрел. Это будет первый шаг, и серьезный шаг, к будущему сотрудничеству по большим вопросам».

Верил ли вождь в это на самом деле? Есть основания полагать, что не верил и хотел застраховать СССР от войны на два фронта — как в свое время Гитлер. Но в любом случае здесь Сталин проявил себя большим евразийцем, чем его потенциальные партнеры.

По проекту пакта о нейтралитете разногласий не возникло. Напомню содержание его основной части:

«Статья 1. Обе Договаривающиеся Стороны обязуются поддерживать мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой Договаривающейся Стороны.

Статья 2. В случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Договаривающаяся Сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта».

Оставались концессии. И тут решающий ход сделал Сталин: «Он не хотел бы затруднять положение Мацуока, который вынужден довести до конца борьбу со своими противниками в Японии, и готов облегчить его положение, чтобы он, Мацуока, добился здесь дипломатического блицкрига». Он согласился на конфиденциальное письмо вместо протокола, но предложил определить срок ликвидации концессий в два-три месяца. Мацуока выбил компромиссную формулировку «в течение нескольких месяцев». За несколько минут были согласованы последние поправки. Министр попросил обеспечить ему прямую телеграфную связь с Токио, что и было сделано. Премьер Коноэ, в обход кабинета и Тайного совета, запросил санкцию на подписание договора непосредственно у императора и сразу же получил ее. Тут уж никакой оппозиции быть не могло.

После подписания состоялся банкет. Сталин собственноручно расставлял на столе тарелки и бокалы. Мацуока основательно «принял на грудь», так что на вокзале уже еле стоял на ногах. От вина ли или по какой-то другой причине Сталин и Молотов тоже были в крайне благодушном настроении. Сфотографировались на память: Мацуока держит Сталина под руку. Распрощались. Провожать министра на вокзал поехали заместитель Молотова Лозовский и шеф протокола Барков. По неизвестной причине отправление поезда задержали на час (есть версия, что японскому гостю дали время прийти в себя после банкета). Вдруг на перроне к неподдельному изумлению собравшихся — главным образом, послов стран «оси» — появились Сталин и Молотов. Раньше такой чести не удостаивался никто. На прощание вождь обнял и расцеловал Мацуока, сказав ему: «Европейские проблемы решатся естественным путем, если Япония и Советский Союз будут сотрудничать». «Не только европейские, но и азиатские», — откликнулся отъезжавший гость. «Весь мир будет обустроен!» — воскликнул Сталин. Растроганный до слез Татэкава махал носовым платком и повторял по-русски «Спасибо, спасибо» (23).

Столь же демонстративное внимание было оказано германскому послу. «Сталин громко спросил обо мне, — сообщал Шуленбург, — и, найдя меня, подошел, обнял меня за плечи и сказал: „Мы должны остаться друзьями, и вы должны все для этого сделать!“ Затем Сталин повернулся к исполняющему обязанности военного атташе полковнику Кребсу[37] и, предварительно убедившись, что он немец, сказал ему: „Мы останемся друзьями с вами в любом случае“. Сталин, несомненно, приветствовал полковника Кребса и меня таким образом намеренно, и тем самым сознательно привлек всеобщее внимание многочисленной публики, присутствовавшей при этом». Несколькими строками ранее Шуленбург писал: «На вопрос итальянского посла, поднимался ли во время переговоров Мацуока со Сталиным вопрос об отношениях Советского Союза с Осью, Мацуока ответил, что Сталин сказал ему, что он — убежденный сторонник Оси и противник Англии и Америки» (24).

Через три дня советник посольства Типпельскирх сообщал из Москвы в спецпоезд Риббентропа: «Сотрудники здешнего японского посольства утверждают, что пакт выгоден не только Японии, но и Оси, что он благоприятно воздействует на отношения Советского Союза с Осью и что Советский Союз готов сотрудничать с Осью. Поведение Сталина в отношении господина посла на вокзале во время отъезда Мацуока рассматривается здешним дипломатическим корпусом в таком же духе. Часто высказывается мнение, что Сталин специально воспользовался возможностью продемонстрировать свое отношение к Германии в присутствии иностранных дипломатов и представителей прессы» (25).