Тайный меридиан - [131]

Это правда – я обожаю свою профессию.

Дав им понять, кто есть кто, я решил вернуться к их вопросу.

– Итак, – сказал я, сделав необходимые вычисления, – позвольте вас поздравить. Как и вы, я получил один градус двадцать одну минуту западной долготы по Гринвичу…

– Тем серьезнее наша проблема, – ответила Танжер. – Там ничего нет.

Я посмотрел на нее с сожалением, опять же поверх очков, которые обладают дурным обыкновением сползать мне на кончик носа. Искоса взглянул я и на моряка. Его, судя по всему, не беспокоило то, что я, опершись подбородком на руку, изучал внимательнейшим образом стоявшую передо мной блондинку. Словно бы их связывали чисто профессиональные отношения. У меня зародились надежды.

– Боюсь, вам придется проверить координаты по Уррутии. Или же, как вы и предполагали, расширить район поисков… После снятия последних координат судно могло некоторое время дрейфовать или даже идти своим ходом, и только потом затонуло.

Шторм?

– Бой, – ответила она сухо. – С корсаром.

Какая прелесть, подумал я, просто классический случай. Шансов у этой парочки практически никаких. Но на лице моем эти мысли не отразились.

– А раз так, – сказал я со всей серьезностью, – между тем моментом, когда определялись координаты, и временем, когда судно затонуло, могло произойти много разных событий… И вряд ли у них были все условия, чтобы спокойно взять высоту солнца и определить пеленги. Думаю, что вас это ставит в довольно трудное положение.

Все это они наверняка знали до того, как явиться ко мне, потому что слова мои отнюдь не заставили их тревожиться больше, чем они тревожились до того. Он только посмотрел на нее, будто ждал реакции, но реакции не последовало. Танжер смотрела на меня так, как смотрят на врача, который успел познакомить клиента лишь с первой половиной диагноза Я разглядывал карту, надеясь, что мне придет в голову какая-нибудь идея. Я был нем и недвижим, как инвалид на паперти, хотя с тем же успехом мог бы насвистывать пасадобли или рисовать, держа кисть пальцами ног, или придумать что-нибудь еще.

– Как я полагаю, сомнений относительно того, что были использованы именно карты Уррутии, не существует, – предложил я новый ход. – Иначе возможны сильные расхождения с координатами, которые нам известны.

– Нет никаких сомнений, – сказала она, и я спросил себя: а испытывала ли эта замечательная дама хоть раз в своей жизни какие-нибудь сомнения?

Она продолжала:

– У нас имеются свидетельства непосредственных участников событий из числа членов экипажа.

– Вы уверены, что за исходный меридиан они принимали Кадис?

– Да, потому что никакой другой – Париж, Гринвич, Ферроль, Картахена – не дает совпадений с известным нам по описаниям местом гибели корабля. Это может быть только Кадис.

– Позволю себе выразить уверенность, что вы имеете в виду старый меридиан по Кадису, – тут я подпустил свою фирменную улыбочку. – Вы, разумеется, не могли спутать его с меридианом Сан-Фернандо, что бывает гораздо чаще, чем представляется возможным.

– Разумеется, нет.

– Так. Кадис.

Я серьезно раздумывал. Потом сказал:

– Я считаю вполне естественным, что вы рассказали мне только то, что сочли необходимым, к этому я отношусь с пониманием. Я уважаю сложность вашего положения. – Она выдержала мой взгляд с великолепным хладнокровием. – И все-таки, быть может, вы сочтете возможным предоставить мне некоторые дополнительные данные о корабле.

– Это была андалусская бригантина. Шла курсом на северо-восток.

– Под испанским флагом?

– Да.

– Кто арматор?

Я видел, что она колеблется. И если бы она не ответила, я бы перестал задавать вопросы и просто-напросто распрощался бы с ними, пустив в ход всю ту изощренную вежливость, о которой я упоминал выше. Нельзя же прийти и выпотрошить маэстро картографии, взамен предоставив ему лишь возможность полюбоваться на хорошенькое личико, да еще и отбирать одной рукой то, что показала другой.

Она не могла не прочесть этой мысли на моем лице, так как уже было совсем собралась что-то сказать.

Но нужные слова произнес Кой, до сих пор молчавший:

– Это был корабль иезуитов.

Я смотрел на него с большим чувством. Хороший он был парень, этот моряк. Думаю, что именно в это мгновение я и взял его сторону. Потом я взглянул на Танжер. Она кивнула с легкой, загадочной улыбкой, не то извиняясь, не то вступая со мной в сговор. Только красивой женщине хватает смелости улыбаться так в ту самую минуту, когда ты хотел выставить ее за дверь.

– Иезуиты, – повторил я.

Потом два раза медленно поднял и опустил голову, дегустируя полученную информацию. Это было хорошо. И даже замечательно. Чтобы насладиться такими минутами, человек, наверное, и становится картографом. Выигрывая время, я внимательно вглядывался в карту, чувствуя на себе два нетерпеливых взгляда. Я отсчитал тридцать секунд.

– Приглашайте меня пообедать, – сказал я наконец. – Вероятно, я заработаю на бутылку хорошего вина и на отличную еду.

Я отвел их в «Пекенья таберна», ресторан с мурсийской кухней, расположенный за аркой Сан-Хуан, возле реки. Я полностью расслабился, как матадор, которому некуда торопиться, и наслаждался их ожиданием, испытывая терпение обоих, – сначала аперитив, бутылка «Маркес де Рискаль», цена за которую превосходила всякую грань разумного, помидоры с перцем по-мурсийски, жареная кровь с луком и зелень. Они, по-моему, так ничего и не попробовали, но уж я-то отдал честь заведению.