Тайный дневник Исабель - [34]

Я, так пока никуда и не дойдя, остановилась и оглянулась. А вдруг вслед за мною кто-то идет? Вдруг на меня здесь нападут? Вдруг кто-то вот прямо сейчас прикоснется к моей спине и начнет что-то шептать на ухо?

Окружавшая меня темнота трансформировалась в большое белое полотно, на котором мое воображение начало рисовать полупрозрачных призраков, лица с жутко бесчувственным выражением, чьи-то потерянные души, выкрикивающие мое имя. У меня возникло неприятное ощущение, что ко мне приближается кто-то — или что-то, я даже ощущала на своем затылке чье-то холодное и влажное дыхание. И вдруг я перестала что-либо слышать и вообще чувствовать: меня охватила паника. Мое сердце забилось намного быстрее, и его удары стали отдаваться в висках и в грудной клетке, как будто кто-то колотил кулаками где-то внутри меня, отчего мое дыхание стало прерывистым и шумным. Звуков голосов больше не было слышно… Однако мне вдруг почему-то очень захотелось услышать их, почувствовать чье-то присутствие… И тут я услышала голос своего отца: «Ты должна бояться только живых». Я в ужасе быстро засеменила вперед.

Когда мне уже начало казаться, что я так и буду всю оставшуюся жизнь блуждать по этому бесконечному подземному коридору, где-то далеко впереди меня замерцал слабый свет. Я ускорила шаг настолько, насколько мне позволяли это сделать мои — ставшие едва ли не каменными — ноги, и… и едва не врезалась лбом в металлическую дверь, которую я, всецело сосредоточившись на своей поспешной ходьбе, заметила лишь в самый последний момент. За этой дверью я увидела — сквозь имеющееся в ней оконце — свет и снова услышала голоса. Последние несколько минут мне не позволяли их услышать шум моих собственных шагов и охватившая меня паника. Теперь же они звучали очень отчетливо, мне стало ясно, что это человеческие голоса.

Я дотронулась рукой до металлической двери и почувствовала под пальцами шершавую поверхность и прохладу ржавого металла, у меня на коже остались следы ржавчины. За этой дверью, из-за зарешеченного оконца походившей на дверь тюремной камеры, я увидела огромное помещение, пол которого находился метров на пять ниже того места, где я стояла. От двери вдоль стены уходила вниз каменная лестница. Судя по цепям, которые свисали со стен, здесь когда-то была подземная тюрьма, возможно, состоящая из нескольких соединенных друг с другом помещений, — в стенах на разных уровнях были еще какие-то двери. Помещение было освещено свечами, факелами и масляными светильниками. На полу виднелись охапки полусгнившей соломы и доски, которые, наверное, когда-то были частью — впоследствии рухнувшего — потолка или же, наоборот, настила пола.

«Ты должна бояться только живых», — произнес снова голос моего отца.

В этом помещении, похоже, как раз скрывались от посторонних взоров живые: вокруг стоявшего там стола сидели пять человек в одеяниях с капюшонами. Их лица были скрыты масками, а одеяния представляли собой туники разных цветов — черная, красная, голубая, коричневая и белая. Рядом с этими людьми, словно бы председательствуя на собрании, находилась статуэтка, напомнившая мне одно из индуистских божеств: она была изготовлена из — теперь уже позеленевшей — бронзы, а ее многочисленные руки и ноги застыли в таких замысловатых положениях, как будто она танцевала, подпрыгивая и чудом умудряясь при этом сохранять равновесие. Изящество ее туловища, ног и рук сильно контрастировало со звероподобным выражением ее лица… Хотя находившиеся в помещении люди, по всей видимости, старались говорить тихо, благодаря изумительной акустике я смогла расслышать, что изъясняются они на каком-то странном языке. Я заметила, что особое уважение при этом оказывалось тому из них, который был одет в тунику черного цвета. Они передавали друг другу книгу в красной обложке, обращаясь с ней очень и очень осторожно. Зрелище, надо сказать, было довольно жуткое: мрачное помещение, маски, из-под которых раздавались приглушенные голоса, странный язык, статуэтка с ужасной физиономией… Что это были за люди, скрывающие свои лица под масками? И что было написано в той книге с красной обложкой?

Я вдруг почувствовала себя изможденной. Мое тело онемело от холода и сырости. У меня ныли ладони и ступни от того, что я, чтобы иметь возможность смотреть через зарешеченное оконце, стояла на цыпочках и упиралась руками в холодную дверь. От охватившего меня нервного напряжения мне так сильно сдавило грудную клетку, что я уже почти не могла дышать… И тут таинственные люди в масках поднялись на ноги и стали, видимо, молиться. Их молитва была похожа на исполняемую надрывными голосами песню, от которой волосы становились дыбом. Все они сложили руки, прижав ладони друг к другу перед грудью — как в индийском приветствии, называемом «намасте».

— Ом… Ом… Ом Кали-Кама.

Мне явно не следовало здесь находиться. Я должна была немедленно отсюда уйти, пока кто-нибудь из этих пятерых меня не заметил.

«Ты должна бояться только живых».

Я побежала прочь. Побежала по подземному коридору, спасаясь сама не зная от чего.

Уже начинало светать, когда я, наконец-то вернувшись в свою комнату, улеглась на кровать и, укутавшись одеялами, закрыла глаза и попыталась уснуть. Однако у меня сильно болела голова — видимо, от продолжительного нервного напряжения и от выпитого шампанского, а потому заснуть я не смогла. Даже когда с наступлением утра в комнату проникли солнечные лучи, которые, казалось бы, должны были прогнать все мои страхи, придать мне храбрости и превратить прошедшую ночь в смутное воспоминание о каком-то дурном сне, на душе у меня отнюдь не стало легче.