Тайные учения Тибета - [10]

Кушогу Шез-Джед и Бермиак кушогу обязана я первым приобщением к еще неизвестным нам верованиям ламаистов, относящимся к смерти и потустороннему миру.

Поскольку один из лам принадлежал к секте «Желтых шапок», а второй — к секте «Красных шапок», внимая поучениям как того, так и другого, я могла быть уверена, что приобретаемые мною знания действительно будут выражать общепринятое толкование истины, а не только доктрины, исповедуемые одной сектой и отвергаемые другими.

Кроме того, в последующие годы мне пришлось неоднократно в различных частях Тибета беседовать с другими ламами. Для простоты изложения объединяю различные их высказывания в приведенном ниже резюме.

Как правило, невежды думают, будто буддисты верят в перевоплощение, даже в метемпсихоз (т. е. переселение душ из одного тела в другое). Но они заблуждаются. На самом деле буддизм учит только, что энергия, полученная в результате духовной и физической деятельности какого-либо существа, порождает после его смерти новые явления духовного и физического порядка.

На эту тему существует множество хитроумных теорий, и, по-видимому, мистики Тибета трактуют вопрос о смерти глубже, чем большинство других буддистов.

Философское мировоззрение доступно только избранным. Эта истина не требует подтверждения. Что касается толпы, то, сколько бы ни повторяла она ортодоксальный символ веры: «Все соединения непостоянны, никакого «я» не существует», — она продолжает цепляться за более простое верование в неопределенную сущность, странствующую из мира в мир, перевоплощаясь в различные формы.

Но тем не менее ламаисты представляют себе условия этих странствий своеобразно, значительно расходясь во взглядах со своими единоверцами южных стран: Цейлона, Бирмы и др. По их мнению, проходит более или менее длительный период времени между смертью и мгновением, когда умерший возрождается среди того или иного из шести признаваемых им видов живых существ.

Эти шесть видов соответственно следующие: 1) боги, 2) существа небожественного происхождения, подобные Титанам, 3) люди, 4) другие существа — добрые или злые — включая сюда гениев, духов, фей и пр., 5) животные, 6) идаги — чудовища, вечно терзаемые голодом, жаждой, и обитатели различных чистилищ, подвергаемые там различным мучениям.

Ни одно из указанных состояний не бывает вечным. Смерть настигает всех — как богов, так и стенающих в чистилище горемык, а за смертью следует возрождение либо среди существ прежней категории, либо в новой среде.

По народным верованиям, условия, в которых возрождается умерший, зависят от совершенных им при жизни добрых или злых дел. Более просвещенные ламы учат: человек или какое-либо другое существо своими мыслями и действиями развивает в себе свойства, приводящие его естественным путем к возрождению в соответствующих этим свойствам условиях. Наконец, по мнению других лам, существо своими поступками, главным образом своей духовной деятельностью, изменяет природу составляющего его вещества и таким образом само превращает себя в бога, в животное, в осужденного на мучения духа и т. д.

До сих пор эти истины совпадают полностью с теориями, признаваемыми общей массой буддистов. Но в остальном ламаисты более оригинальны.

Прежде всего, следует отметить, что ламаисты придают изворотливости и сметливости даже еще большее значение, чем некоторые буддийские секты махаянистов.

«Сметливый человек проживает с комфортом даже в преисподней» — очень популярная поговорка в Тибете. Она лучше всяких объяснений выражает взгляды ламаистов на то, что именуется ими тхабс (способ действия).

Итак, между тем как большинство их единоверцев убеждены, что судьба умершего с математической точностью определяется его моральной сущностью, ламаисты полагают возможным для ловкого человека (того, «кто знает, как нужно за это взяться») изменить и улучшить свою судьбу после смерти, возродиться по возможности в благоприятных условиях.

Я говорю «по возможности», т. к., несмотря на все надежды на «ловкость рук», бремя совершенных поступков, по их верованиям, все же остается довлеющей силой, иногда настолько значительной, что все ухищрения покойного или даже старания принимающего участие в его судьбе чудотворца-святого бессильны удержать дух от перевоплощения в бедственных условиях.

Я приведу пример такого несчастного перевоплощения немного дальше.

Отталкиваясь от идеи, будто находчивость и изворотливость во всяком случае представляют основное значение, ламаисты рассудили: к искусству хорошо жить следует присовокупить умение хорошо умереть и успешно выходить из затруднительных положений и на том свете.

Как полагают, посвященные знают, что их ждет после смерти. Созерцатели уже при жизни видели и испытали сопровождающие смерть ощущения. Значит, они не будут удивлены и не испугаются, когда их личность распадется. Ее действительная сущность освободится от своей оболочки, сознательно вступит в потусторонний мир и уверенно пойдет вперед по уже знакомым дорогам и тропам, заранее зная, куда они ее приведут.

Что же продолжает свой путь после того, как тело превратится в труп? Это одно из многочисленных «сознаний», различаемых ламаистами: сознание своего «я» или же, согласно другой терминологии, «жажда жизни».