Тайные страсти - [39]

— Не понимаю, откуда она могла об этом узнать? — заметила Перла, пожав плечами. — Старые наши заведения давно распроданы, я держу только несколько женщин для особых случаев…

— И ты сама — лучшая из них, — пробормотал Эстевес, притянув ее к себе и страстно целуя в шею. Перла не сопротивлялась и, стараясь не расплескать бокал шампанского, который держала в руке, позволила сенатору увлечь себя на софу.

— Хочешь вина, дорогой? — проворковала она и, не дожидаясь ответа, вылила на свои смуглые груди весь бокал.

Мария Алехандра была ужасно потрясена сообщением Эулалии о появлении своей внезапно воскресшей матери. Они договорились о встрече, но, встретившись, отправились сначала не в тюрьму, где их дожидалась эта загадочная старуха, а на кладбище. По словам Дельфины, могила их с Марией Алехандрой матери должна была находиться рядом с могилой отца. И каково же было изумление Марии Алехандры, когда ее там не оказалось!

Потом в комнате Эулалии Мария Алехандра сразу же узнала в страшной, оборванной старухе свою мать. Сколько слез было пролито обеими, сколько всего переговорено! И вновь перед Марией Алехандрой стали открываться страшные тайны семейства Фонсека, все члены которого, как оказалось, испытали на себе зловещее влияние сенатора Эстевеса. Именно он, Самуэль, был виновен в смерти и разорении отца Марии Алехандры и Дельфины, не говоря уже о том, что после этого он отправил в сумасшедший дом донью Маргариту, их мать. От долгого пребывания в этом заведении она находилась теперь на грани помешательства.

— Я отомщу этому негодяю, мама, — рыдала в объятиях старухи Мария Алехандра, не слушая благоразумных увещеваний Эулалии, присутствовавшей при этой сцене и пытавшейся напомнить своей воспитаннице о таких христианских добродетелях, как смирение и всепрощение.

— Месть — страшная вещь, — говорила Эулалия, с жалостью глядя на мать и дочь. — Если ты искренне веришь в Бога, то должна знать, что и твоя сестра, и сенатор уже платят или заплатят позже за все свои прегрешения.

— Я не могу полагаться в этом деле на Бога, который был несправедлив ко всей моей семье…

— Бог не может быть несправедлив, — сурово прервала ее монахиня, — и как ты можешь говорить такое, если Он наделил тебя немалыми достоинствами? Помни о том, что ты не вправе вершить суд над другими людьми в тех делах, что целиком в Его власти! Иначе легко потеряешь все то, что сумела обрести!!

— А что я сумела обрести? — гневно воскликнула Мария Алехандра таким голосом, что Маргарита, сидевшая рядом с ней, вздрогнула. — Дочь, для которой я не мать, а тетка? Любовь к человеку, которому не могу сказать всей правды о своей жизни из страха его потерять?

Впрочем, эти упреки были не совсем справедливы, и очень скоро сама Мария Алехандра в этом убедилась. Договорившись что Эулалия спрячет Маргариту в безопасном месте, она поехала домой к Себастьяну Медине и увидела, что он ее давно ждет.

— О чем ты задумалась? — спросил он, стоило ей переступить порог, но, не дав ей ответить, тут же заговорил сам, словно торопясь высказаться, прежде чем будет прерван. — Мне не терпелось снова увидеться с тобой и сказать: ничто и никогда не должно нас разлучать, тем более твое прошлое, в котором не было меня… Я люблю тебя, дорогая моя!

Он произнес это с такой нежностью, что она не удержалась и бросилась в его объятия:

— Я тоже не могу без тебя, Себастьян!

После долгого поцелуя, от которого у обоих закружилась голова, Мария Алехандра вдруг решительно заявила:

— Мне необходимо на некоторое время покинуть этот дом, и я надеюсь, что ты меня поймешь.

— Нет, не пойму и не хочу понимать, — горячо заговорил он, но она его перебила:

— Остановись, Себастьян… у нас с сестрой есть одна общая тайна, поэтому я и не хотела говорить тебе о нашем родстве.

— Нет такой тайны, которая бы помешала нам любить друг друга, — сказал он таким уверенным тоном, что Мария Алехандра больше не колебалась и выпалила:

— У меня есть дочь. Подожди, — поспешно добавила она, заметив удивление на его лицо, — дай я договорю до конца. Я родила ее, когда была совсем девчонкой, но не могу рассказать тебе всех подробностей, потому что они затрагивают множество других людей. Скажу только одно — мою дочь похитили и воспитали так, что она не знает, кто ее настоящая мать.

— Кто это сделал? — тихо спросил Себастьян, беря за руки Марию Алехандру.

Они сидели на диване в гостиной, напротив живописной картины, изображавшей горный водопад. Мария Алехандра молчала, как будто рассматривая картину. Затем, не отводя взгляда от полотна, она сказала:

— Моя сестра Дельфина и ее муж Самуэль Эстевес…

Себастьян долго не мог прийти в себя от неожиданности, а Мария Алехандра с трепетом ждала его реакции на свои слова. Наконец он взглянул на нее и улыбнулся:

— Значит, та очаровательная девчушка, с которой я познакомился в больнице, твоя дочь?

— Ты ее уже видел? — изумилась Мария Алехандра.

— Да, она интересовалась здоровьем Дельфины, — ответил Себастьян и уже серьезно спросил: — Ты собираешься им мстить?

— Да.

— Но ты ничего не сможешь сделать!

— Посмотрим, — упрямо произнесла Мария Алехандра, и они вновь замолчали.