Тайные страницы Великой Отечественной - [11]

СОКОЛОВ: ...и даже от того, что было еще до ее начала. Например, перед войной советское руководство уделяло большое внимание нашим Дальневосточным рубежам, где с 1931 года, когда Маньчжурия, северо-восточные провинции Китая, были захвачены Японией, где беспрерывно происходили вооруженные столкновения. Кстати, на погранзаставе в Гродеково отбивал нападения японцев будущий посол в Китае Панюшкин...

— Думаю, имя Александра Семеновича Панюшкина прозвучит сегодня не раз, а потому уточню, что он служил в Погранвойсках, затем — во внешней разведке. Был послом в Китае и в США, причем — это уже не секрет — совмещая (что случалось крайне редко) эту работу с работой резидента. В1953-1955 годах генерал-майор Панюшкин руководил внешней разведкой.

СОКОЛОВ: Так вот, буквально за два месяца до начала войны советской дипломатии удалось заключить с Японией договор о нейтралитете. Причем министр иностранных дел Мацуока, который приехал в Москву из Берлина, где вел переговоры с гитлеровским руководством, узнал о планах по нападению на СССР и все-таки пошел на заключение договора о нейтралитете. Более того, 12 апреля он сказал Сталину, что возможен конфликт Германии с Советским Союзом, которые в ту пору находились вроде бы в дружбе. В этом случае, сказал министр, вы не должны опасаться каких-либо действий со стороны Японии... Между прочим, впервые за всю свою практику Сталин лично провожал министра на Северном вокзале!

— То есть устоявшаяся точка зрения — Рихард Зорге сообщил, что Япония не нападет, и Сталин сразу перебросил под Москву войска с Дальнего Востока — представляется несколько упрощенной...

СТЕГНИЙ: Да, серьезные предупреждения о готовящейся фашистской агрессии поступали не только по линии военной и политической разведки, но и по линии посольств. Опубликованная нами недавно апрельская телеграмма посла в Берлине Деканозова из 20 пунктов — относительно неизбежности нападения Гитлера на СССР — вносит коррективы в устоявшиеся оценки степени активности действия советской дипломатии. Такие предупреждения шли потоком — даже в индивидуальном порядке. Так, первый секретарь посольства в Турции Татьяна Жданова после проведения глубоких и заслуживающих внимания контактов напрямую информировала руководство о 15 июня как дне нападения фашистов.

ГАРЕЕВ: И все же вследствие недооценки этой информации, известных политических ошибок война в самом начале сложилась для нас крайне неблагополучно.

Мы потеряли основную часть авиации, наиболее опытных летчиков. По существу — основную часть регулярной армии. Миллион с лишним только в плен попали. Мы потеряли наиболее опытных командиров. Да, перед войной мы имели больше авиации, артиллерии, чем немцы — не столько, сколько говорят, но действительно имели. Уже в первые дни войны этого превосходства не стало. Под

Москвой мы воевали против превосходящих сил противника — и количественно, и качественно.

ПОПОВ: Могу сказать, в каком состоянии мы начали войну. В моем артиллерийском полку было до 800 лошадей. Мне ставят задачу: выйти на рубеж, удаленный на 25 километров, встретить и отбить атаку танков. Спрашиваю, как я смогу упредить немецкие танки, идущие со скоростью 30-40 километров в час? Мне говорят: вы понимаете задачу? Чувствую, чем дело может для меня окончиться. Командую: по коням, за мной! Но пока я шлепал эти 25 километров, то оказался в тылу противника...

ГАРЕЕВ: В 1941-м мы попали в тяжелое положение, в частности потому, что не понимали, что такое стратегическая оборона. На чем все эти резуны-«Суворовы» спекулируют? Мол, мы не собирались обороняться! Собирались, но не представляли себе правильно, что такое современная оборона против превосходящих сил противника. Нельзя было рассчитывать силами армий прикрытия накоротке отразить такое наступление — нужно было подготовить длительные оборонительные операции с большим количеством оборонительных сражений, контрударов... Подготовлены они не были.

— И все же мог ли быть при тех условиях иной вариант развития событий летом 1941 года?

ГАРЕЕВ: Сейчас немало пишут, что мы неправильно определили направление главного удара немцев... Мы на западном направлении сосредоточили свои не главные силы, а немцы — главные. На юго-западном направлении, наоборот, мы сосредоточили основную, а немцы — меньшую часть сил. Но мы и на юго-западном направлении те же неудачи потерпели! Все дело в том, что в момент нападения наша армия оказалась на положении мирного времени, не была приведена в боевую готовность. Если бы войска заняли оборонительные рубежи и провели хоть частичное оперативное развертывание — или после неудачных пограничных сражений приняли решение закрепиться на Днепре, куда бы последовательно отходили войска первого эшелона, подходили все резервы, создавалась бы группировка — то война уже в 1941-м пошла бы совсем по-другому. Может, и до Москвы не отступали бы...

ПОПОВ: Не надо забывать и о состоянии наших военных кадров.

Гитлер, после того как пришел к власти, не выгнал из армии ни одного человека, воевавшего в 1914-1916 годах. Признаем, что он прекрасно понимал, что военные — особая каста людей. Это и особая подготовка, и особая любовь к родине.