Тайные секты - [15]

Водворение в Москве иноземцев, преимущественно протестантов, во времена Годунова значительно усилило эту секту, но она держалась в тайне, преимущественно между русскими, находившимися в услужении у иноземцев. Немцы, жившие в Москве, число которых особенно увеличилось во времена Петра I, поддерживали по возможности иконоборческое учение между русскими. В апреле 1713 г. секта иконоборцев формально была открыта в Москве. Последователями ее оказались лекарь Дмитрий Тверитинов, или Дерюшкин, двоюродный брат его, цирюльник Фома Иванов, ученик славяно-латинской школы Иван Максимов, торговые люди Никита Мартынов да Михайла Минин. В их учении обнаружено было направление протестантское, но с примесью и самостоятельного направления, именно хлыстовского. Это еще более оказалось заметным в учении тайной секты, открытой в мае 1717 года, в которой главную роль играла женщина (быть может, богородица), жена ходока приказа земских дел Ивана Зимы, Настасья Зимиха, дочь беглого дьячка. Она при розыске показала, что с 1713 года в церковь не ходит, не исповедуется и не причащается, что к ней в дом сходятся разного рода люди, которым она читает книгу, купленную на печатном дворе (Евангелие), и учит иконам не поклоняться, вино с хлебом за таинство не признавать, креста на себе не носить, икон не почитать, ибо они человеческое рукоделие, крестного знамения не творить, а молиться духом и истиною, церковь и предание ее отвергать. Все это потому, что в Евангелии о поклонении духом и истиной сказано, а об иконах, крестном знамении и прочих обрядах ни слова не упомянуто. В числе довольно многочисленных последователей Настасьи Зимихи был ее муж и портной Алексей, который, между прочим, сказал, что кланяться духом и истиной, а не телом ему первоначально велел встретившийся с ним на дворе неизвестный поп, сказавшийся, что он из Устюжны (не Пров ли это?). По-видимому, и здесь направление протестантское, то направление, которое сохранилось и позже, а во второй половине XVIII столетия обнаружилось в сектах молоканской и духоборческой. Но мы сейчас увидим, что как последователи Тверитинова, так и последователи Настасьи Зимихи находились в связях с московскими хлыстами. То же явление, связь молоканства, а особенно духоборства, с тайными сектами хлыстовщины, мы не раз еще заметим и впоследствии; проявившееся в шестидесятых уже годах нынешнего столетия слияние молокан и духоборцев с хлыстами в южной России окончательно подтверждает существование связи между теми и другими тайными сектами. Источник тех и других заключается в одном и том же искании лучшего образа богослужения. Искание это происходит вследствие усердия к богу, усердия, положим, не просвещенного, заблуждающегося, но все-таки усердия. Неусердный, равнодушный к делу религии никогда не попадет ни в какую секту, разве только по какому-нибудь житейскому расчету. Думая, что поклонение божеству заключается не во внешних знаках богопочитания, но в поклонении ему духом и истиной, искатели лучшего богослужения отвергают все внешнее и даже презирают его. Но одни, впадая в заблуждения, подобные лютеранским и другим протестантским, ограничиваются отвержением церковных преданий и обрядов, другие, вследствие усердия к богу, не ограничиваясь лютеранским головерием, к которому русский человек по самой природе своей сочувствия питать не может, стремятся к жизни духовной, к созерцанию небесного, к соединению с божеством духом. Отсюда секты мистические (сионская церковь, десные христиане и пр.), отсюда целый ряд сект хлыстовщины, отсюда духоборцы, столь близкие уже с молоканами. Провести между тою, другою и третьею сектой резкую раздельную черту едва ли, кажется, возможно, особенно при настоящем малом еще знакомстве с ними. Мы имели некоторые случаи лицом к лицу познакомиться с разными тайными сектами, имели некоторые случаи пользоваться полною доверенностью сектаторов и узнавать от них много такого, чего никогда не узнаешь ни посредством чтения их книг, ни посредством формальных следствий; мы наконец имеем такое количество письменных материалов о тайных русских сектах, какое, смеем думать, едва ли у кого другого до сих пор было под руками, но при всем том отказываемся решить, где кончается одна секта и где начинается другая.

В 1721 году в тайной канцелярии началось дело о хлыстах, показавшее связь этой секты с последователями Тверитинова и Настасьи Зимихи. Коломенского уезда, села Борисова, крестьянин Данила Васильев, как видится, хлыст, пошел к попу на исповедь, и когда поп спросил его, как он крестится, Васильев показал ему двуперстие. При тогдашнем фанатическом преследовании двуперстия и других знаков старообрядства, попу Никите было этого весьма достаточно для подачи доношения в церковный приказ о «новоявившемся раскольнике». Крестьянин Васильев в приказе высказал более чем приверженность к внешним обрядам старообрядства, но незнакомые с тайными сектами судьи, искавшие только «раскольников-двуперстников», не могли понять Данилу Васильева. Он сказал, что двуперстного сложения он не покинет до смерти, потому что он удостоивается видения святого духа, если же отринет двуперстие, дух святой ему являться более не будет. От Данилы Васильева требовали, чтоб он объяснил подробно свое учение; он этого не мог сделать, но для состязания о вере указал на «человека богомудреннаго, зарайскаго подьячаго Федора Григорьева», который наставил его самого в своем учении. Этот подьячий оказался принадлежавшим к «секте христовщины», а введен был в нее денежным мастером Максимом Еремеевым, мужем хлыстовки Алены Ефимовой, что жила в Рождественском монастыре. Денежный мастер Максим Еремеев