Тайные раны - [13]

Элинор подняла руку, чтобы постучать, но в нерешительности замерла. Не погубит ли она сейчас свою карьеру? Потому что если она права, то Робби Бишоп в любом случае умрет. И ничто этого не изменит. Но если она права и при этом промолчит, то потом может умереть и кто-нибудь еще. Неважно, случайность или умысел стали причиной того, что произошло с Бишопом: это может произойти и с кем угодно другим.

Мысль, что на ее совести может оказаться чья-то смерть, так и пронзила Элинор. Лучше выставить себя на посмешище, чем потом терзаться угрызениями совести. Она забарабанила в дверь, дождалась рассеянного ответа: «Да-да, войдите».

Он нетерпеливо оторвал взгляд от стопки историй болезни.

— А, доктор Блессинг, — произнес он. — Какие-нибудь изменения?

— У Робби Бишопа?

Денби чуть растянул губы в улыбке:

— У кого же еще? Мы постоянно заверяем, что относимся ко всем пациентам одинаково, но это не так-то просто, когда пробираешься, как сквозь строй, через толпу футбольных болельщиков. И на входе, и на выходе из больницы. — Он развернулся вместе с креслом и посмотрел в окно на парковку. — Сейчас их даже больше, чем когда я шел с обеда. — Он повернулся к ней, Элинор начала было говорить, но он перебил ее: — Думаете, они считают, что их пребывание здесь может повлиять на что-нибудь?

— Мне кажется, это зависит от того, верят ли они в силу молитвы. Я видела, как парочка этих болельщиков жалась в дверях, перебирала четки и что-то бормотала. — Она пожала плечами. — Но мистеру Бишопу это, судя по всему, не помогает. По-моему, его состояние неуклонно ухудшается. Содержание жидкости в легких все выше. На мой взгляд, респираторный дистресс-синдром проявляется все острее. Он не сможет дышать без искусственной вентиляции.

Денби прикусил губу:

— Значит, никакой реакции на азотимидин?

Элинор покачала головой:

— Пока не зафиксировано.

Денби со вздохом кивнул:

— Черт побери, не могу понять, что происходит. Ну, ладно. Иногда бывает и так. Спасибо, что держите меня в курсе, доктор Блессинг.

Он снова перевел взгляд на папки, лежащие перед ним на столе, показывая, что разговор окончен.

— Тут еще одно…

Он посмотрел на нее, подняв брови:

— По поводу мистера Бишопа?

Она кивнула:

— Я знаю, это безумная идея, но… Скажите, вы не рассматривали возможность отравления рицином?

— Рицин? — почти обиженно переспросил Денби. — Бог ты мой, да как футболист премьер-лиги может подвергнуться воздействию рицина?

Элинор не сдавалась:

— Не имею никакого представления. Но вы же замечательный диагност, и после того, как даже вы не сумели прийти ни к каким выводам, я заподозрила, что здесь наверняка что-то из ряда вон выходящее. И я подумала: может быть, отравление? Я посмотрела в нашей базе данных. Все симптомы указывают на отравление рицином: слабость, лихорадка, тошнота, одышка, кашель, отек легких и артралгия[4]. К тому же он не реагирует ни на какие препараты, которые мы пробовали вводить… Не знаю… Просто других настолько же подходящих объяснений я не вижу.

Денби с недоуменным видом заметил:

— По-моему, вы смотрите слишком много сериалов, доктор Блессинг. Робби Бишоп — футболист, а не беглый агент КГБ.

Элинор опустила глаза. Да, этого-то она и боялась. Но причина, заставившая ее войти в дверь, никуда не исчезла.

— Знаю, это звучит смешно, — согласилась она. — Но никто из нас не сумел предложить другой диагноз, который соответствовал бы этим симптомам. И то, что пациент не реагирует ни на один из медикаментов, которые мы применяли… — Она подняла на него взгляд. Он склонил голову набок, и, хотя губы у него были плотно сжаты, его явно интересовало, что она скажет дальше. — И раз уж даже вы не смогли определить… Тогда остается лишь один вариант — яд. А в картину, которую мы наблюдаем, вписывается единственный яд — рицин.

Денби вскочил:

— Это безумная идея. Рицин применяют террористы. Рицин применяют шпионы. Как, скажите на милость, рицин мог попасть в организм футболиста премьер-лиги?

— Осмелюсь заметить, мне кажется, это не наша проблема, — ответила Элинор.

Денби потер лицо ладонями. Она никогда не видела его взволнованным, а тем более таким возбужденным.

— Будем двигаться по порядку, — заявил он. — Сначала нам надо проверить, правы ли вы.

Он выжидательно поглядел на нее.

— Можно сделать анализ на рицин. Но даже если они быстро провернут эту процедуру, мы до завтрашнего дня не получим результаты.

Он глубоко вздохнул, мобилизуясь.

— Запускайте механизм. Сами возьмите пробы крови и доставьте их прямо в лабораторию. Я им позвоню, предупрежу. Мы можем начать лечение… — Он вдруг замолк, широко открыв рот. — Ах ты, черт! — Он на мгновение зажмурился. — Лечения-то ни хрена нет, верно?

Элинор покачала головой:

— Лечения нет. Если я права, Робби Бишоп обречен.

Денби тяжело опустился обратно в кресло.

— Верно. Знаете что, вряд ли нам прямо сейчас надо делиться с кем-то этими предположениями. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не уверены. Больше никому не говорите о ваших подозрениях.

— Но… — Элинор нахмурилась.

— Но — что?

— Разве мы не должны сообщить в полицию?

— В полицию? Не вы ли сказали, что это не наша проблема — установить, каким образом рицин попал в его организм? Не станем же мы вызывать полицию из-за каких-то наших догадок.