Тайные хроники Холмса - [7]

В следующий миг оба окна утонули в темноте, словно кто-то задернул плотные занавеси или закрыл ставни. Фасад снова погрузился во тьму.

— Пойдемте, Ватсон, мягко сказал Холмс. — Я увидел достаточно.

Долгое ожидание, кажется, закончилось.

Полмили до виллы «Виндикот» мы прошли бодрым шагом, чтобы согреться. Длинная тень Холмса покачивалась в лунном свете. Он молчал, и, понимая, что друг мой напряженно размышляет, я не пытался прервать ход его мыслей.

Лишь когда мы дошли до ворот виллы «Виндикот», он наконец заговорил, придерживая у горла воротник. Лицо его было мрачным.

— Боюсь, что это дело закончится трагически, Ватсон. Я должен предупредить об этом мисс Рассел и мистера Лоусона. Но не сегодня. Не хочу, чтобы они провели бессонную ночь, особенно молодая дама.

Мисс Рассел и мистер Лоусон вместе с экономкой, некой миссис Хенти, ждали нас в гостиной, где в камине по-прежнему ярко горел огонь. Вскоре нам подали горячий суп и пироги с дичью.

Холмс не распространялся о наших наблюдениях, сказав только, что они были успешными, и задал мисс Рассел вопрос, значение которого в то время я понять не мог.

— Скажите мне, совершал ли когда-нибудь молодой маркиз Дирсвуд путешествие за границу?

— Нет, мистер Холмс, никогда. Гилберт однажды сказал мне, что никогда не покидал страны. А почему вы спрашиваете?

— Просто интересно. — Холмс неопределенно махнул рукой и больше к этой теме не возвращался.

Как мой друг и намеревался, до наступления утра он ничего не говорил о тех мрачных перспективах, которые, по его мнению, сулил исход этого дела. Лишь за завтраком Холмс наконец поднял этот вопрос. За столом нас было только четверо: старый мистер Рассел предпочел завтракать в постели. Холмс выразил свою озабоченность мисс Рассел и мистеру Лоусону теми же словами, что накануне и мне.

— Я не могу дать вам более подробного объяснения, — заключил он. — Однако, принимая во внимание мои опасения, не имею права продолжать это дело без вашего согласия. Более того, даже в этом случае понадобится еще и разрешение теперешнего маркиза Дирсвуда, в противном случае, боюсь, что все факты никогда не станут известны полностью.

Мисс Рассел слушала его опустив голову, затем посмотрела Холмсу прямо в глаза:

— Я бы предпочла знать правду, какой бы ужасной она ни оказалась. Конечно, если лорд Дирсвуд даст свое согласие.

— Просто замечательная молодая дама! — прокомментировал Холмс, когда мы с ним снова отправились в поместье Хартсдин; в кармане у моего друга лежало рекомендательное письмо от мисс Рассел, подписанное также и мистером Лоусоном.

Такие признания в устах Холмса были чрезвычайно редки. Женщины его не интересовали, за всю свою жизнь он испытывал чувства лишь к одной из них[8].

Остальная часть поездки прошла в молчании. Я размышлял над тем, какую трагедию Холмс имел в виду и как он пришел к такому выводу, а он, в свою очередь, погрузился в собственные размышления.

По прибытии в поместье Хартсдин мой друг немного повеселел, бодро выпрыгнул из кареты, быстро взбежал по лестнице и энергично позвонил. Дверь открыл дворецкий — видимо, Мейси, — дородный человек, который, с важным видом прочитав наши визитные карточки и письмо мисс Рассел, проводил нас в зал, где просил подождать.

Я с любопытством огляделся вокруг.

Зал был большой и роскошно украшенный, но ни портреты, ни богатые персидские ковры, покрывавшие мраморный пол, не могли рассеять атмосферу холодной мрачности. Все здесь было безрадостным, словно в этих стенах никогда не смеялись.

Перед нами была широкая, украшенная резьбой лестница, ведущая на верхнюю галерею, по которой неожиданно сбежал белый с темно-каштановыми пятнами спаниель и принялся обнюхивать наши ноги.

— Рискну предположить, что это собака Гилберта Дирсвуда и она ищет своего хозяина, — заметил Холмс.

Его предположение подтвердилось, поскольку, обнюхав нас и не найдя ничего для себя интересного, спаниель огорченно отошел в дальний угол и свернулся на ковре.

В этот момент возвратившийся дворецкий объявил, что лорд Дирсвуд примет нас, и по коридору проводил к двойным дверям. Они вели в библиотеку, также роскошно обставленную. Но мое внимание привлекли не ряды книг на полках от пола до потолка, не позолота, не кожаные кресла, а сам лорд Дирсвуд, поднявшийся из-за стола в дальнем углу комнаты.

Это был худой темноволосый человек, державшийся очень прямо и сурово, одетый в черное, если не считать высокого белого накрахмаленного воротничка; аристократ смотрел на нас с таким высокомерным презрением, с каким породистая скаковая лошадь, наверное, глядела бы на клячу, запряженную в тяжелую телегу.

— Я вижу, — сказал он, постукивая пальцем по рекомендательному письму, — мисс Рассел и ее адвокат продолжают настаивать на том, что мой племянник все еще жив. Очень хорошо, мистер Холмс. Вы вольны проверить истинность моих слов. Вы и ваш спутник, — он слегка кивнул в мою сторону, как будто впервые заметил мое присутствие, — можете обыскать дом от чердака до подвалов, но, уверяю вас, только зря потратите время. Вы не найдете здесь никого, кроме меня и слуг.

С этими словами лорд отвернулся от нас и дернул за шнурок звонка, висевший у камина. Мы молча ждали появления дворецкого, момент был крайне неприятный, и я с сочувствием подумал о мисс Рассел и мистере Лоусоне, которым также пришлось пережить оскорбительное поведение этого человека.