Тайные гастроли. Ленинградская биография Владимира Высоцкого - [6]

 «Нетеатрализованный» снимок студенческих лет. На переднем плане Роман Вильдан, с ним Владимир Высоцкий и Роза Савченко пытались устроиться на работу в одном из ленинградскчих театров. Крайний справа на заднем плане – Высоцкий

  Студенческий этюд, в котором Высоцкий (на снимке справа) и Анатолий Иванов (на снимке слева) играли партизан, собиравшихся взорвать крупного фашистского деятеля. На обороте автограф Высоцкого: «Ей-бога, в этом этюде не наигрывал, даже не слышал, что меня фотографировали. Поэтому фотографию можно назвать „Высоцкий в настоящем творчестве!“ На память Розе, чтобы она знала, что я могу работать лучше, чем в „Обрыве“»

Справка

...

Остается добавить, что про ленинградские концерты Высоцкого на большую аудиторию до 1965 года включительно мне ничего не известно. В поисковом списке, которым я пользовался в конце 80-х – начале 90-х годов, по этому поводу тоже не сказано ничего путного.

Я думаю, что в то время если Высоцкий и выступал – то исключительно на частных квартирах в небольших компаниях.

О том, как происходили первые нелегальные концерты Высоцкого в Ленинграде, можно судить по истории, рассказанной в следующей главе. Я «набрел» на нее совершенно случайно и сейчас очень этим горжусь – она по-своему уникальна.

В обстановке глубокой конспирации

Предположительно 1964 год

Мне в свое время удалось найти женщину, присутствовавшую в 1964 году на одном из «домашних» ленинградских концертов Высоцкого. Она очень хорошо вспомнила фактические подробности, и, самое, как мне кажется, главное, ее рассказ отлично воссоздает атмосферу того времени, позволяет понять, как начиналась ленинградская биография Высоцкого. История эта интересна еще и тем, что произошла она до того, как его песни стали действительно популярны, и до того, как началась так называемая «официальная ленинградская биография» поэта, – до апреля 1965 года, когда Театр на Таганке впервые приехал на гастроли в наш город.

В 1964 году Алла Константиновна была молодой, эффектной студенткой Политехнического института, в воспитании которой самое активное участие принимала бабушка. Бабушка говорила внучке, чтобы та вышла замуж обязательно за молодого человека еврейской национальности, потому в январе 1964-го Алла имела роман с юношей исключительно славянского происхождения – бабушке назло. Роман закончился скандалом – ухажер стал слишком обходителен с девушкой с радиофизического факультета. Бабушка торжествовала (так казалось Алле), а самой Алле в какой-то момент подумалось даже, что бабушка права.

В то самое время она возвращалась из института домой, в вагоне метро к ней подошел молодой человек – как раз такой, как говорила бабушка. Очкастый, тощий и чрезвычайно изысканный. Не хотите ли, говорит, девушка, сходить со мной на концерт одного московского певца? Алла видела этого юношу впервые, но согласилась сразу – на этот раз назло предыдущему ухажеру-изменнику. А Володя (так звали нового поклонника) доверил Алле страшную тайну.

– Знаете, – сказал он ей, – об этом концерте нельзя никому рассказывать. Московский актер жутко засекречен, его преследует комитет (ну вы, Алла, сами понимаете!), поэтому о концерте – никому, адрес забудьте, а потом я провожу вас домой необычным путем – чтобы избежать слежки…

Когда Алла спросила Володю, а какая, собственно, фамилия у преследуемого артиста (она подумала, что, может быть, попадет таким образом на концерт Окуджавы), юноша сделал страшные глаза и, подозрительно близко склонившись к щеке девушки, сказал, что этого не знает даже он.

Когда они вышли из вестибюля станции метро «Парк Победы» и зашли во двор обычного многоквартирного дома, расположенного на углу Московского проспекта и улицы Фрунзе, Алла предполагала самое худшее. «Ну и пусть, – думала она. – Не убегать же теперь, когда почти пришли!» Вслух она поинтересовалась, где же тут зал, в котором будет проходить концерт. Володя удивленно посмотрел на нее: «Неужели вы думаете, Алла, что такому человеку дадут выступить на большую аудиторию? Концерт будет дома у моих друзей».

У подъезда к ним подошел высокий сутулый юноша, Володя отошел с ним от Аллы на несколько шагов, и минуты три они о чем-то таинственно шептались. «Пойдем, он уже здесь», – сказал Володя Алле, и они двинулись вверх по темной лестнице.

Маленькая прихожая была завалена одеждой, сумками и обувью. В углу на тумбе стояла перевернутая мужская шляпа, Володя сунул туда «трешку» – за двоих, как сказал он встретившей их хозяйке квартиры. Войдя в комнату, Алла попала в атмосферу мужской комнаты студенческого общежития. Женщин там практически не было, дым дешевых сигарет щипал глаза и мешал дышать, несколько парней были с гитарами, один из них пел что-то блатное хриплым голосом, между песнями все наперебой о чем-то спорили, причем, не стесняясь, использовали ненормативную лексику.

В центре компании был парень с хриплым голосом, про которого Алла в тот момент успела подумать только одно: «Не Окуджава!» Блатные песни ей не нравились, манера исполнения «гонимого» московского певца тоже, тем более что ее внимание все время переключалось на царившую в комнате атмосферу.