Тайны Змеиной горы - [79]

— Подходи, солнышко, ить у одного меня всякий товар и харч налицо! Выбирай сколь душе потребно! У разных купцов покупать — только башмаки топтать!

Настя строила на лице лукавую, недоверчивую улыбку. Не говорила, а пела купцу:

— У богатого купца товару залежи, а совесть в кошельке. Не похвалит — не свалит! — И уходила прочь.

Афонька, будто пчелой ужаленный, срывался вслед.

— Ты погоди чернить меня! Самому их превосходительству генералу Беэру все необходимое поставляю! Их превосходительство разумеет не менее твоего!

А Настя подзадоривала распалившегося купца притворной насмешкой:

— Их превосходительство-то, поди, и в глаза не видывал, а хвастаешь.

— Это я-то? Да их превосходительство в купецкую ратушу часто наезжают, я там глава. Со мной речи о купецких делах не без антиресу ведут. Купец хошь на заводе и не робит, а ить от своего достатка подушную подать императрице платит. От него, от купца-то, пользы за сотню мужиков достанет.

Настя приостанавливалась, о чем-то задумывалась. В последний раз купец решил соблазнить Настю.

— Ну бери же! Супротив других купцов скидку дам!

— Коли так, то ладно…

Через несколько дней Настя допыталась у Афоньки о времени приезда Беэра в купеческую ратушу. Вырядилась в лучшее платье — и туда. Беэр выходил из ратуши подобревшим и отмякшим от обильного купеческого хлебосольства. Настя в ноги к нему.

— С превеликой просьбой, ваше превосходительство!..

Видно, по душе пришлась пригожая женщина генеральскому взору. Да и почтение выказала достойное — в грязь коленями стала.

Беэр милостиво сказал:

— С просьбой приходи ко мне в канцелярию… завтра после полудня.

У Насти, как переступила порог генеральской светлицы, дух перехватило. Отроду не видывала такого убранства. На стенах — портреты. Среди них в центре — женский. Волосы на голове взбиты. Над ними церковным куполом возвышалась плотно скрученная коса. Лицо у женщины приятное, взгляд — проницательный и острый. Красивее пречистой девы Марии. «Должно быть и есть сама императрица…» На полу расписной ковер с неземной чудо-птицей посередине. Раскрытый клюв ее, казалось Насте, норовил долбануть всякого, кто входит сюда. Стол уставлен подсвечниками медного узорного литья. На потолке висячая точенная из разноцветных каменьев люстра. И самое главное — поразил Настю генерал в парадном мундире. Поднялся из кресла и от многих орденов и медалей светлицу заполнил жаркий, слепящий блеск.

Беэру понравилось, как Настя зажмурила глаза. Сказал мягко:

— Выкладывай свою просьбу.

И Настю оборола робость. Поняла: упусти она случай, никогда не добьется задуманного. Поначалу заговорила путанно и сбивчиво, прерывистым от волнения голосом. Потом ничего, выровнялась. По лицу Беэра поползли тучки, в прищуренных глазах заиграли зеленые огоньки.

— Значит, ты испрашиваешь награду штейгеру Лелеснову, обещанную за рудные открытия? — спросил Беэр не своим, потусторонним голосом. И вдруг громко и грозно: — А кто такая есть ты, что просишь за него?

— Сестрой довожусь. Прошу ради жены его. Чахоткой одержима. Надобны лекарства и пользительный харч, а купить не за что…

Беэр долго смотрел через окно в заводской двор. Там кипела работа — мужики перевозили толстые бревна для плотинных вешняков. Настя не могла ничего прочесть в безучастном взгляде холодных, свинцовых глаз. «Зря, видно, старалась. Енералу мои слова не по ушам…»

И тут Беэр неожиданно заговорил, тихо и резонно, будто речь шла о сущем пустяке:

— Пусть сам штейгер приезжает за наградой. А ты ступай…

* * *

Разноцветные ковры расстилает май в горных долинах. В такую пору душа рудоискателя сама собой уносится в манящие горные дали. А Федор что птица на привязи — крылья целы, а никуда не улететь. Начальство определило его к конным рудоподъемникам.

День-деньской лошади с повязками на глазах крутят колеса-приводы. С жалобным скрипом поднимаются наверх тяжелые рудные бадейки. Туго натянутыми струнами звенят подъемные канаты.

На сердце у Федора негасимая тревога: что ни день — болезнь сильнее подтачивает Феклушу. Объявился на руднике заезжий лекарь-калмык, осмотрел больную и обнадежил, что вылечит. Для того потребовал маральего корня, целебных трав редких и мудреных названий, печени налима и тайменя, барсучьего сала и меда от диких пчел. Федор по-всякому прикидывал, а выхода сыскать не мог. Требовались деньги. Своих не было, занять не у кого.

Весточка от Насти воскресила было угасшие надежды. Но как попасть на Барнаульский завод? Федор еле упросил начальство, чтобы его оставили на руднике, а уж о поездке в Барнаул нечего и заикаться. А время шло. Две недели минуло, как приходил Васька Коромыслов, а ничего полезного не сделано для Феклуши. В то время пробные золото и серебро из рудничных лабораторий по мере накопления отправлялись на Барнаульский завод с надежным нарочным и под крепким караулом. Быстрее ямской эстафеты скакали резвые кони считай без останову, чтобы воровской глаз не мог высмотреть, что находится в повозке. А груз-то в ней — сущий пустяк: всего-навсего один маленький сундучок весом не более пуда. Вдоль и поперек опоясан железными полосками, скреплен по углам свинцовыми пломбами. Замок на сундучке внутренний, такой мудреный, что ключ не скоро подберешь.