Тайны Зимнего дворца - [2]

Вѣдь и природа имѣетъ свои права, а путешествіе въ теченіи десяти сутокъ на перекладной можетъ сломить всякаго.

— Государь… прошепталъ курьеръ.

Въ два шага государь очутился около него и встряхнулъ своей желѣзной рукой:

— Матвѣевъ, развѣ ты меня не знаешь? Я тебя еще разъ спрашиваю, что происходитъ въ Крыму?

Матвѣевъ молчалъ опустивши голову. Поблѣнѣвшее лицо государя снова покраснѣло.

— А! снова дурныя вѣсти!

А Вревскій?

«Баронъ Вревскій умеръ!

— Умеръ? — а сраженіе?

„Сраженіе при Черной рѣчкѣ“…

— Ну что же? Неужели проиграно?

„Да“, государь! Его превосходительство генералъ-адъютантъ баронъ Вревскій все время находился подлѣ генерала Даненберга, казалось, что оба искали смерти.

— И что же?

„Палъ только генералъ-адъютантъ и мнѣ поручилъ доставить Вашему Императорскому Величеству эту печальную вѣсть.

— Вотъ какъ! возразилъ государь и позвонилъ.

Вошелъ гофъ-фурьеръ.

— Отвести офицера Матвѣева на мѣсяцъ въ крѣпость, пусть тамъ отдохнетъ, и чтобъ онъ не разговаривалъ, прибавилъ государь шепотомъ. Офицеръ молча поклонился и вышелъ изъ комнаты. Въ передней онъ встрѣтился съ другимъ курьеромъ такъ же офицеромъ, его пріятелемъ, послѣдній былъ покрытъ пылью и грязью такъ что сталъ почти неузнаваемъ. Оба товарища узнали другъ друга.

— Островскій, откуда ты? спросилъ Матвѣевъ.

— Съ Кавказа, отвѣтилъ, вновь прибывшій. Матвѣевъ вопросительно посмотрѣлъ на него. Островскій опустилъ голову и тотчасъ же поднялъ глаза на Матвѣева. Послѣдній пожалъ плечами. Островскій его понялъ и съ замираніемъ сердца направился въ кабинетъ государя, онъ также привезъ недобрыя вѣсти.

— Откуда ты? раздался громкій голосъ царя, лишь только курьеръ переступилъ порогъ кабинета.

— Изъ Малой Азіи, отвѣчалъ Островскій низко кланяясь и передавъ государю пакетъ, который тотъ поспѣшно распечаталъ.

„Государь, писалъ ему Муравьевъ-Карскій (котораго не слѣдуетъ смѣшивать съ Муравьевымъ — Виленскимъ палачемъ), по Вашему повелѣнію мы штурмовали Карсъ и были откинуты съ страшнымъ урономъ. Мое мнѣніе, что Карсъ неприступенъ, къ сожалѣнію подтвердилось.

«Вчера, когда генералъ-адъютантъ привезъ приказаніе Вашего Величества штурмовать Карсъ, я упросилъ его не говорить объ этомъ распоряженіи до вечера и созвалъ военный совѣтъ. Всѣ единогласно были противъ штурма, который считали не только невозможнымъ, но даже излишнимъ, такъ какъ и безъ того блокированный городъ долженъ былъ сдаться непозже нѣсколькихъ недѣль, принужденный къ тому голодомъ. Генералъ-адъютантъ слушалъ подаваемые мнѣнія и хранилъ глубокое молчаніе, такъ что мнѣ пришлось сообщить о распоряженіи Вашего Величества…

Господа, Государь приказываетъ штурмовать Карсъ, завтра въ 5 часовъ двинутся штурмовыя колонны; докажемъ Его Величеству, что мы съ радостью идемъ на смерть, когда приказываютъ умирать.

И мы доказали, что умѣемъ умирать за царя и отечество, такъ какъ 19,000 отборныхъ войскъ пало на полѣ сраженія и въ оврагахъ Карса. Къ несчастію пули меня пощадили, и не избавили отъ грустной обязанности доложить Вашему Величеству объ этомъ печальномъ извѣстіи.»

Вотъ что писалъ Муравьевъ; пока государь машинально пробѣгалъ эти строки, сигнальная пушка продолжала ревѣть все чаще и чаще, заставляя дребезжать толстые стекла оконъ Зимняго дворца.

Неужели же у него колеблется почва подъ ногами? — Подобно тому, какъ въ настоящую минуту балтійскія волны угрожали столицѣ, западныя державы угрожали государству; тѣснили его со всѣхъ сторонъ, сопротивленіе было безуспѣшно; крѣпости — его гордость и надежды были безсильны, чтобъ остановить непріятеля, а объ его изгнаніи ужь и говорить нечего. Севастополь, перлъ южныхъ крѣпостей, еще держался противъ союзниковъ, но не благодаря своимъ гранитнымъ стѣнамъ, стоившимъ чуть ли не сотни милліоновъ, а только ради земляныхъ насыпей, наскоро сдѣланныхъ какимъ-то капитаномъ, иностранцемъ, сыномъ лавочника [1]. Но долго ли ему еще удастся продержаться? Не сегодня такъ завтра курьеръ могъ привести извѣстіе объ его паденіи. Какъ отчаянный игрокъ, онъ поставилъ карту ребромъ, пославши генералъ-адъютанта въ Крымъ дать рѣшительное сраженіе.

И что же? Дали сраженіе при Черной рѣчкѣ. Англичане были уже отброшены къ морю, счастье снова начинало улыбаться русскимъ, ужь побѣда начинала склоняться на сторону храбрыхъ московскихъ войскъ; какъ вдругъ бѣглымъ шагомъ подоспѣлъ Боскетъ съ своими зуавами.

Англичане были спасены, русскіе были оттиснуты къ непроходимымъ кручамъ, возвышавшимся надъ Черной рѣчкой, куда частью и свалились, а частью были перебиты безъ всякой пощады. Въ эти роковыя часта, по разсказамъ очевидцевъ, рѣчка положительно текла кровью.

Въ Малой Азіи Муравьевъ осаждалъ Карсъ. Государь хотѣлъ отвлечь вниманіе Европы отъ печальныхъ событій въ Крыму и желалъ такъ же ослѣпить союзниковъ блистательной побѣдой и въ то же время «поднять двухъ» въ народѣ. Вотъ почему Карсъ долженъ былъ быть взять приступомъ. Въ Петербургѣ былъ созванъ военный совѣтъ, на который такъ же призвали изъ Варшавы стараго графа Паскевича, который въ 1829 году взялъ Карсъ. Всѣ были противъ штурма и Паскевичъ былъ во главѣ оппозиціи.

— А ты же вѣдь взялъ Карсъ, возразилъ рѣзко царь?