Тайны йога-центра - [20]

Спустя год отец женится на Мэри Хьюз, учительнице из местной школы для англичан, которая стала матерью Бенджамина. Но, к сожалению, местный климат ей становится противопоказан, и она, по совету врачей, уехала вместе с сыном в Лондон. Отец проводил лето в Англии, а зимой возвращался в Анандпур. Так продолжалось почти четыре года. Потом началась война, и отец застрял надолго здесь. После окончания войны он уехал в Англию и почти пять лет жил безвыездно там.

В его отсутствие дела в «Ориент бэнк» пошли не лучшим образом, и отец вынужден был в начале 50-го года вернуться. Помню, что тогда с трудом узнал его — так он за эти годы изменился, стал каким-то нервным, вспыльчивым. Лето он провел здесь, в Анандпуре, а жара в тот год была такая, что почти все реки пересохли. Все это, вероятно, сказалось на его психике, и в декабре того же года, почти на самое рождество, с ним произошло несчастье.

Меня тогда срочно отослали в Англию, где я встретился с Бенджамином. Затем колледж, университет, стажировка в «Барклейз бэнк». Бенджамин же сначала решил стать биологом, кончил университет, стал магистром биологии, но потом заинтересовался общественными науками, стал одним из немногих биосоциологов — нового направления в науке, исследующего развитие человеческого общества под углом зрения общей эволюции природы.

В начале 60-х годов наши пути разошлись. Я решил возвратиться на свою родину — да, как ни странно, я всегда считал эту страну своей родиной, ведь я здесь родился. Начал работать в «Ориент бэнк», а Бенджамин остался в Англии. Тогда он вдруг захотел сделать политическую карьеру, вступил в клуб молодых лейбористов, даже выдвигал свою кандидатуру на местных выборах, а затем весь ушел в исследовательскую работу.

В начале 70-х годов Бенджамин первый раз приехал сюда, ему нужно было собрать материал для какого-то научного исследования, поехал в Анандпур, да и застрял там почти на всю зиму. Я, по правде говоря, после гибели отца хотя и ездил по делам в этот город, но так ни разу и не побывал в своем прежнем доме — очень сильно было то юношеское потрясение. Вернулся он почти через два месяца и сразу же уехал, вернее улетел, в Англию. Лет шесть мы с ним снова не виделись. Затем встретились в Лондоне. Брат работал ассистентом профессора в одном из университетов, снова занялся каким-то исследованием. Мы тогда долго беседовали с ним, часто спорили чуть не до хрипоты. Его тогда почему-то очень интересовали связи между крупнейшими корпорациями и банками мира. Бенджамин сказал, что намерен на длительное время приехать ко мне, поработать в архивах. Действительно, зимой того же года он вновь приехал сюда, поселился в этом особняке и с тех пор почти безвыездно жил здесь. Я помог ему пробиться к архивам — дело это было, как вы понимаете, достаточно непростым.

Знаете, Бенджамин привык к английским порядкам. Там, в Англии, по закону через 30 лет все государственные архивы полностью рассекречиваются, и любой может в них копаться, как в старом белье. Здесь же пришлось приложить немалые усилия, чтобы Бенджамин смог получить доступ к архивным документам. К сожалению, не могу точно назвать тему его исследования, его интересовало многое: и история Ост-Индских компаний, и документы о деятельности иностранных корпораций и банков, и сведения о каких-то мистиках. Я замечал, что он с каждым днем становится все более поглощен своими изысканиями, и знал, что к добру это не приведет. Я пытался его отвлечь, и мне, кажется, это удалось — он познакомился с Кэтти, певицей из кабаре.

Но месяца два тому назад он съездил вновь в Анандпур, и, когда вернулся, его словно подменили. Стал каким-то раздражительным, замкнутым. Потом этот скандал с бывшим любовником его певички. Короче, в последнюю неделю он не выходил из своего кабинета.

В дверях, предварительно негромко постучав, показался слуга и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета.

— Да, пора, наверное, нам и перекусить. Что у тебя там есть, Махмуд, завози. — Банкир сделал жест слуге-чокидару.

Слуга исчез за дверью, а затем вновь появился, катя за собой столик с посудой, накрытой розовыми салфетками.

— Не знаю, как вы, — обратился к Виджею банкир, — а я ужасно сегодня проголодался. Прошу к столу.

Он снял с блюд салфетки, подал инспектору приборы и тарелку с нижней полки передвижного столика. Инспектор, ощутив запах хорошо приготовленной пищи, вспомнил, что сегодня с утра, кроме тех двух бутербродов в кафетерии, ничего во рту не держал, и последовал приглашению банкира.

Через четверть часа слуга откатил от кресел столик с едой и удалился с ним за дверь. Банкир вновь налил в стаканы виски, и беседа продолжилась.

— Теперь можно хорошенько расслабиться. Вы ведь сейчас не на работе, — взяв стакан с виски в руки, сказал Вилли Смит.

— Да нет. У меня такая служба, что я постоянно на работе, — ответил Виджей, чувствуя, что больше не следует увлекаться спиртным — ноги отяжелели и потянуло ко сну.

— Хорошо понимаю вас, господин инспектор. Вам, конечно, нравится ваша служба?

— Пока нравится, — не понимая, куда клонит банкир, ответил Виджей.