Тайны японского двора - [12]

Принцесса шаловливо улыбнулась, показав ему два ряда зубов-жемчужин.

— Смотрите на это солнце, на эти чудные тополя, стройно врастающие в небо, смотрите, наконец, на меня, на вашу южную соседку, и забудьте о туманах вашего немецкого севера. Расскажите лучше что-нибудь веселое, — окинув барона шаловливым взором, кокетливо продолжала принцесса.

Барон растерялся.

— Вы обворожительны, принцесса, я не нахожу слов выразить свой восторг.

— Это скучно, — капризно сморщив губы, произнесла она. — Лучше скажите мне, где бы можно было сегодня вечером весело провести время. Вы понимаете меня, барон, я хочу жить, жить, наслаждаться, веселиться, побеждать без конца, — ну, словом, вы видите перед собою южную птичку, вырвавшуюся из родительской клетки и приехавшую в Париж с девизом: жить — наслаждаться.

Хризанта громко расхохоталась тем серебристым, веселым детским смехом, который так мало был знаком барону, привыкшему вращаться в чопорном и бездушном обществе.

В принцессе было так много непосредственного, наивного, шаловливого.

То был дивный цветок, но в аромате этого, едва раскрывающегося бутона, чувствовался одурманивающий, ошеломляющий юг с его таинственными и могучими чарами.

— Вы разрешите остановить экипаж? — внезапно спросил он. — Пройдемтесь по этой аллее…

Экипаж остановился.

Принцесса, не дожидаясь помощи барона, быстро соскочила с коляски и, увидев на поляне желтые цветки, побежала по траве и принялась рвать незнакомые цветы.

— Какие странные желтые цветы, — воскликнула она. — Какая мелкая ромашка. А что это за прозрачные шарики? — обратилась она к барону, указывая на одуванчики.

Барон осторожно сорвал одуванчик и поднес его Хризанте.

Однако, она едва дотронулась пальцами до стебля этого цветка, как весь шарик рассыпался на мелкие части.

— Сайонара! — воскликнула она с грустью. — Это означало — «прости».

Барон весело рассмеялся и поспешил сорвать целую горсть одуванчиков.

— Не напоминают ли вам, принцесса, эти одуванчики те воздушные, молодые сны с их чарующими видениями, которые так быстро обращаются в ничто при легком даже прикосновении действительности — нашем пробуждении? — заметил он глубокомысленно.

— Нет, барон, мне они напоминают слова, которые обращаются в ничто, как только надо перейти от них к делу. Ах, мужчины умеют так сладко петь! Однако, знаете ли, что говорила мне всегда гувернантка? Она говорила, что слова мужчин следует понимать в обратном смысле. Я и следую этому совету.

— И это вам удается? — рассмеялся барон.

— Ах, это так трудно, вы себе и представить не можете. Например, вы говорите, что я прелестна и прекрасна, что я волшебная фея, — и, наверно, в тоже самое время думаете о какой-нибудь белокурой мисс с вытянутой физиономией и водянисто-серыми глазами. Ах, эти серые глаза у женщин мне так не нравятся, а вот вам, мужчинам севера, почему-то кажутся отражением вашей серой небесной лазури!

Принцесса снова рассмеялась, убегая от барона вдоль по аллее.

— Скажите, барон, что такое ваша европейская любовь? — обернувшись, спросила Хризанта. — Читаю я, читаю ваши романы и прихожу в недоумение. Вот, например, какой-то мужчина страдает от самоотверженной любви к женщине, а та на него и смотреть не хочет. Мужчина беснуется, с ума сходит, отравляется или убивает ни в чем не повинную женщину, а то и совершенно непричастных к этой истории людей… К чему все это, я положительно не понимаю. Если он ее любит, а он ей не нравится, то ищи себе другую и не теряй времени. Ведь мужчины и женщины — все одинаковы. Вся разница между ними, как мне говорила мадам Ригар, настолько незначительна, что в конце концов главную роль всегда играет молодость, здоровье и деньги. Вам сколько лет, барон? — внезапно обратилась к нему Хризанта.

— Двадцать шесть, — ответил он.

— Вы, значит, на одиннадцать лет старше меня. Но это ничего. Дайте мне вас разглядеть, — произнесла Хризанта с шаловливою ирониею, принимаясь его разглядывать.

— У вас красивые голубые глаза, не такие водянисто-серые, как у нашей мисс Уэд, которая меня учила английскому языку в Токио.

— Какой вы, однако, большой! А вы сильный? — спросила она вдруг. — Вы можете меня поднять?

Вместо ответа барон схватил Хризанту и поднял ее высоко над собой.

— Однако! Я и не ожидала… Ну, так несите меня, — шаловливо продолжала красавица.

Барон, посадил ее к себе на руки, как ребенка; прижав к себе, понес по аллее.

В то же время он не переставал покрывать ее маленькие руки нежными поцелуями.

Они приблизились к скамейке, которую окружали подстриженные акации, образовавшие род живого грота. Вход в него охранял могучий дуб.

Принцесса спрыгнула на землю и быстро уселась на скамейке.

— Сядьте и вы, барон. Я хочу, чтобы вы рядом сели со мной и рассказали мне ваши любовные приключения. Вы недурны, а потому думаю, что ваша жизнь в Париже сплошное приключение. Не правда ли?

Барон подсел к принцессе и, взяв ее руки, пристально посмотрел ей в глаза.

— Да, дорогая принцесса, у меня очень много было приключений в жизни… Я три раза дрался на дуэли, два раза меня пытались убить — и всегда причиной тому были женщины, женщины и женщины.