Тайны Второй мировой [заметки]

1

Любопытно, что в Прохоровском сражении танки Т-34 участвовали и с немецкой стороны. В составе дивизии «Дас Райх» 11 июля 1943 г. насчитывалось 8 «тридцатьчетверок», захваченных танковым корпусом СС на Харьковском тракторном заводе при взятии Харькова в марте 1943 г. 13 июля этих танков в дивизии стало уже 11 — то ли за счет новых трофеев, то ли вследствие поступления из ремонта новых машин (1 июля танков Т-34 во 2-м танковом корпусе СС было 25). Можно предположить, что в ходе боя под Прохоровкой потери корпуса Хауссера в «тридцатьчетверках» были незначительны или вообще отсутствовали (См.: Glantz D.M., House J.M. The Battle of Kursk. Lawrence: University Press of Kansas, 1999. P. 349–353). Это еще раз подтверждает высокие боевые качества этих советских танков, особенно тогда, когда они оказывались в умелых руках.

2

О том, что показатели советской военной экономики умышленно фальсифицируются, еще в 1942 году сделали вывод немецкие экономисты-аналитики, работавшие на VI управление Главного управления имперской безопасности, возглавлявшееся В. Шелленбергом. См.: Schellenberg W. The Labyrinth. N. Y. Harper Brothers, 1956. P. 273–274.

3

Почти теми же словами Георгий А. Эгнаташвили рассказал мне эту историю 10 декабря 1997 г.

4

«Грозой» назывался сигнал для введения в действие схемы общей мобилизации.

5

Оценка по: ВИЖ, 1992, № 1. С. 27; № 2. С. 22 (в сентябре 40-го в 159 авиаполках на Западе насчитывалось 6422 самолета, а к марту 41-го количество полков возросло до 234); Советские Вооруженные силы: Вопросы и ответы. С. 218 (здесь дано число боеспособных самолетов, развернутых на Западе).

6

Можно было бы предположить, что сталинские секретари под именем «Грюнвальд» ошибочно записали советского военачальника-артиллериста В.Д. Грендаля, как раз 16 января 1940 г. назначенного командующим 13-й армией, а в конце «зимней войны» — начальником артиллерии Северо-Западного фронта. Действительно, Владимир Давидович дважды в своей жизни был на приеме у Сталина, 15 и 16 января 1940 г. (Исторический архив, 1996, № 2, с. 5), однако оба раза вместе со своими непосредственным начальником H.H. Вороновым, руководившим артиллерией Красной армии. Они вместе вошли в сталинский кабинет и вместе же вышли оттуда. К тому же на тех совещаниях, на которых присутствовал Грендаль, не было Молотова. Да и что было обсуждать Вячеславу Михайловичу с командиром-артиллеристом? Да и непонятно, почему один раз секретарь исказил фамилию Грендаль, а дважды написал ее правильно. Нет, гораздо более вероятным представляется предположение, что 2 января 1940 г. на приеме у Сталина был адъютант Маннергеима Гренваль.

7

Французский историк Ж.-А. Суту со ссылкой на телеграмму Лабонна от 15 июня 1940 г. датирует его беседу с Молотовым 13 июня (Суту Ж.-А. Советские дипломаты и вишистская Франция (1940–1941) // Война и политика, 1939–1941. М.: Наука, 1999. С. 156–157). В российской публикации эта беседа датируется 14 июня, однако скорее всего дата относится не ко встрече Молотова с Лабонном, а ко времени, когда помощник Молотова Подцероб расшифровал запись беседы (Документы Внешней Политики СССР.Т. XXIII. Кн. 1. Документ № 201. С. 342–345). Интересно, что в тот же день, 13 июня, Молотов принял также А. Россо, посла Италии, только что, 10-го числа, объявившей Франции войну. Ему Вячеслав Михайлович говорил совсем иные слова, чем его французскому коллеге. Нарком иностранных дел, в частности, заявил: «После серьезных ударов, полученных Англией и Францией, не только их сила, но и престиж упали, и господство этих стран идет к концу» (Там же. Документ № 200. С. 342). Характерно, что если о беседе Молотова с Россо появилось сообщение в советских газетах, то о встрече с Лабонном не было сказано ни слова. После падения Парижа сама эта встреча сразу превратилась в большой государственный секрет.

8

В подлиннике, вероятно, ошибочно — «призвал».

9

Об этой беседе написали в своих мемуарах Майский (Указ. соч. С. 167–168) и Идеи (Eden A. The Reckoning. L., 1965. P. 277), причем последний делает упор на свои слова о том, что он и Черчилль стремились максимально помочь России.

10

В черновике телеграммы Сталин высказался несколько иначе насчет возможного поражения СССР и союзников: «Германия может выйти победителем в нынешней войне» (чтение предположительное). Эту фразу, не закончив последнее слово «войне» Сталин потом тщательно зачеркнул, чтобы ее не могли прочитать шифровальщики) (РГАСПИ, ф. 558, опись II, д. 59, л. 36).

11

Телеграмма была отправлена в Лондон в 12 часов 15 минут дня 30 августа 1941 г.

12

Цифра 3700 уничтоженных немецких самолетов относится только к машинам, сбитым в воздушном бою, и не включает самолеты, уничтоженные на аэродромах и артиллерией ПВО. Это служит только дополнительным доказательством фантастичности данной цифры.

13

Факт отправки новоприбывших маршевых пополнений на фронт во время Курской оборонительной операции упоминается в мемуарах участников сражения. См., например: Иванов С. Оборонительная операция Воронежского фронта // ВИЖ, 1973, № 8. С. 22.

14

Д.А. Волкогонов, основываясь на боевых донесениях, исчислил безвозвратные потери Красной армии в 1942 г. в 5 888 000 солдат и офицеров (Известия, 1933, 8 мая. С. 5), т.е. в 1,8 раза больше, чем цифра в 3 258 000, приведенная в: «Гриф секретности снят». С. 146–147.

15

Эта цифра практически подтверждается разностью между общим числом танков и самоходок, эвакуированных с поля боя (32 539), и количеством тех из них, что были направлены для ремонта (9344–23 195 машин). См.: Строительство и боевое применение советских танковых войск в годы Великой Отечественной войны. С. 320, табл. 22.

16

За первые 2,5 года войны за счет замены алюминия на авиафанеру было сэкономлено более 30 000 т алюминиевого проката (Вознесенский H.A. Указ. соч. С. 71), что, конечно, не могло кардинально не изменить картину и более чем в 3,5 раза снизить затраты алюминия на один советский самолет в сравнении с немецким.

17

На 1 января 1945 г. против Красной армии действовало 57% всех германских дивизий, против союзников — 38%, а 5% дивизий оставались в резерве на территории Германии (Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945: Краткая история. С. 502).

18

Данные этих расчетов были заимствованы историками из Восточной Германии и позднее повторены в советской историографии уже со ссылкой на данные «историков ГДР» (Кульков E.H., Ржешевский O.A., Челышев И.А. Правда и ложь о Второй мировой войне. М.: Воениздат, 1983. С. 181).:

19

В ходе боевых действий под безвозвратными боевыми потерями понимаются убитые, умершие от ран, пропавшие без вести и пленные. Под безвозвратными небоевыми потерями понимаются умершие от болезней, несчастных случаев, в результате самоубийств и приговоров трибуналов и по другим причинам. Понятие санитарные потери охватывает пораженных в боях и больных. В отличие от термина «раненые», охватывающего обычно собственно раненых и контуженых, к «пораженным в боях» относятся еще отмороженные и обожженные. К безвозвратным потерям страны относят всех, погибших вследствие войны. При этом пережившие войну пленные и пропавшие без вести из безвозвратных потерь исключаются. Под потенциальными потерями понимают примерное число неродившихся в ходе войны вследствие вызванного войной падения рождаемости.

20

Отметим, что Б. Мюллер-Гиллебранд подчеркивает недостатки ежедневных донесений о потерях: «В этих донесениях речь, естественно, не могла идти о точных цифрах потерь. В критических боевых ситуациях нередко отсутствовала возможность их точного подсчета. Точные данные заменялись оценочными, приблизительными. На достоверность сведений о потерях влияли слухи, переутомление и прочие физические и моральные нагрузки в условиях фронта. Часто эти данные дополнительно уточнялись». (Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. Т. 3. С. 335).

21

Немецкие данные о числе пленных под Харьковом подтвердил в своих мемуарах Н.С. Хрущев, бывший в то время членом военного совета Юго-Западного фронта и направления (Огонек. 1989. № 31. С. 22).

22

Всего в качестве вспомогательного персонала (»добровольных помощников») или в составе коллаборационистских формирований в германской армии в разное время служило около 1 млн. советских граждан, в основном из числа военнопленных. До 1 мая 1944 г. из лагерей было освобождено 818 тыс. военнопленных, большинство из которых использовалось в германских вооруженных силах. К концу войны число «добровольных помощников» в вермахте из числа советских граждан оценивалось в 665–675 тыс. человек (Ibid. Р. 446; Dallin A. Op. cit. Р. 427, 658).

23

Близкая нашей оценка безвозвратных потерь 1941 г. — 5,3 млн. чел. См.: Великая Отечественная война: События, люди, документы. М., 1990. С. 76.

24

Так, например, в июле и августе 1943 г., в дни Курской битвы, когда значительная часть германской авиации была брошена на советско-германский фронт, на него пришлось лишь 1030 из 3213 потерянных в бою боевых самолетов, или 32% (Murray W. Luftwaffe. Baltimore, 1985. P. 154). Примерно такова была, вероятно, и доля Восточного фронта в боевых потерях германской авиации за войну в целом.

25

Для СССР — в границах на 22 июня 1941 года, для Германии — в границах на 1 сентября 1939 года, с включением Австрии и протектората Богемии и Моравии.

26

Для Германии — в период по 30 апреля 1945 года

27

В XX в. единственной войной, где российские потери погибшими были меньше, чем у неприятеля, была русско-японская война 1904–1905 гг., где русская армия потеряла около 32 тыс. убитыми против 49 тыс. убитых в японской армии. Еще 1,6 тыс. русских умерло в плену. От ран умерло 6,1 тыс. русских и 11,4 тыс. японцев, от болезней — 13,0 тыс. русских и 27,2 тыс. японцев. Общее соотношение погибших оказывается 1,7:1 в пользу русской армии. В плен попало 59 тыс. русских, в основном при капитуляции Порт-Артура. Число пленных японцев было незначительно, и по общему числу погибших и пленных соотношение было в пользу Японии. Меньшие потери убитыми и ранеными в русской армии объяснялись «стратегией истощения», применявшейся военным министром и главнокомандующим генералом Куропаткиным, учитывавшим, что японские ресурсы живой силы значительно меньше российских, и потому избегавшего решительных крупномасштабных столкновений с потенциально большими потерями русских войск. Однако внутренняя нестабильность в России, вылившаяся в революцию, не дала этой рациональной стратегии Куропаткина восторжествовать. (Сейчас я уже не столь уверен в этом выводе, поскольку приведенные выше данные о японских потерях фактически представляют собой лишь русские оценки потерь противника, которые, как показывает опыт, значительно завышают их истинную величину.)

28

См.: Кожурин В.С. О численности населения СССР накануне Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1991. № 2. Здесь приведены данные предварительной оценки численности населения СССР на 1 января 1941 г., сделанной ЦСУ в июне 1941 г. Оно было исчислено в 198,7 млн. человек. Повторное исчисление успели сделать только по Молдавии и Хабаровскому краю, причем в этих регионах жителей оказалось больше, чем по предварительному исчислению, соответственно на 4,7% и 4,5% (в среднем — 4,6%). Если предположить, что такой же примерно недоучет в ходе первичного исчисления был допущен по другим регионам (а что такой недоучет был, сомнения не вызывает; например, в Эстонии на 1 января 1940-го и 1941 г. была дана одна и та же численность населения), то к 1 января 1941 г. действительная численность населения СССР должна составить 207,8 млн. человек, а к 22 июня, с учетом естественного движения населения, — 209,3 млн. Подчеркнем, что указанная выше оценка ЦСУ — это единственная оценка численности населения СССР в новых границах, сделанная до начала Великой Отечественной войны на основе не доступных ныне первичных статистических материалов. В свете этих данных официальная цифра общих потерь населения СССР в Великой Отечественной войне в 26,6 млн. погибших и умерших представляется явно заниженной.

29

Это число включает 250 000 погибших в годы Великой Отечественной войны и учтенных в графе военных потерь.

30

Большую трудность представляет то обстоятельство, что до сих пор, за редким исключением, не введены в научный оборот массовые источники — письма и дневники коллаборационистов, относящиеся непосредственно к периоду войны. Поэтому приходится реконструировать существовавшие в то время представления о Германии и немцах при помощи анализа подцензурных пропагандистских изданий и позднейших воспоминаний, скорректированных с учетом послевоенных реалий.

31

В России в годы Второй мировой войны возникло массовое коллаборационистское движение. Как известно, в вермахте и частях СС служило в разное время более миллиона советских граждан, из которых примерно половину составляли этнические русские. Кроме того, миллионы русских, украинцев и представителей других советских национальностей были заняты во вспомогательной полиции и органах оккупационной администрации. См.: Daliin А. German Rule in Russia 1941–1945. London — N.Y.: Macmillan — St. Martin's Press, 1957. P. 427,658; Reitlinger G. The House Built on Sand: The Conflicts of German Policy in Russia, 1939–1945. London: Weidenfeld, 1960. P. 21,446. а также: Александров K.M. Из истории насильственных репатриаций (1945–1946 годах) // Россия и Запад. СПб.: Университет, 1996. С. 227–228.

32

В западноевропейских странах преобладал гражданский, в том числе политический коллаборационизм. В вермахте и СС служили лишь тысячи, в лучшем случае десятки тысяч французов, голландцев, датчан, норвежцев. Иная ситуация была в Советском Союзе, где резко преобладал военный коллаборационизм. Политический коллаборационизм здесь был распространен значительно меньше, чем в Западной Европе. Большинство населения СССР германские национал-социалисты не считали арийцами и относились к нему как к «недочеловекам». Глава Русской Освободительной армии (РОА) генерал A.A. Власов не имел никакой власти над коллаборационистами из администрации оккупированных российских территорий. Эти коллаборационисты, в свою очередь, не имели какой-либо объединяющей их национальной политической структуры типа правительства. Особая роль военной составляющей коллаборационизма вызывалась тем, что в германском плену оказалось особенно большое число советских военнослужащих, для многих из которых служба врагу стала единственным шансом спастись от голодной смерти. Кроме того, на Восточном фронте действовала основная часть сухопутной армии Германии, остро нуждавшаяся в пополнениях и готовая получать их за счет местного населения. Особую проблему представляет собой «экономический», или «гражданский», коллаборационизм в СССР, который, по мнению С.В. Кудряшова, питал все другие формы сотрудничества с врагом. Это мнение российского историка представляется спорным. Он проделал большую работу по вводу в научный оборот архивных материалов о «низших формах» коллаборационизма на уровне отдельных сел и городов. Кудряшов признает, что «иногда очень сложно, а то и почти невозможно выявить ту грань, которая отделяет простое взаимодействие с оккупационными властями от сотрудничества с ними». Однако он полагает, можно говорить о коллаборационизме тех, кто работал на предприятиях, в школах и больницах, функционировавших под контролем оккупантов. В СССР после войны учителя, преподававшие в школах, или железнодорожники, работавшие на станциях на оккупированной территории, считались «фашистскими пособниками» и подвергались преследованиям. Однако в Западной Европе такого рода сотрудники оккупационных учреждений не считались предателями и не подвергались не только юридическому наказанию, но даже моральному осуждению. Было слишком очевидно, что в условиях оккупации это зачастую был единственный путь добыть средства к существованию, и здесь очень сложно говорить о добровольном выборе. Разумеется, в какой-то мере такие «пособники» увеличивали экономический потенциал врага. Но если счесть их коллаборационистами, то сюда же придется отнести пленных и рабочих-«остовцев», трудившихся на германских предприятиях. Также практически неизвестны случаи, чтобы «гражданские» коллаборационисты становились «военными» коллаборационистами, вступая в РОА, СС или вермахт.

Как известно, коллаборационизм, т.е. сотрудничество населения с оккупационными властями и армией враждебного государства, существовал во всех оккупированных Германией европейских государствах. Однако характер и соотношение разных видов коллаборационизма различались между собой в зависимости от страны и народа. Созданные при германской поддержке правительства Словакии и Хорватии должны рассматриваться как союзники рейха, а не коллаборационисты, поскольку располагали собственной армией, полицией и административным аппаратом. Более сложно определить положение правительства Виши во Франции. До полной оккупации страны в ноябре 1942 г. оно было ближе к положению хорватских и словацких властей. Позднее вишисты, на наш взгляд, стали подобны по типу коллаборационистам в германских протекторатах Богемии и Моравии, Дании и Норвегии. Там местные власти располагали собственной полицией и администрацией, функционировавшей, однако, параллельно с германскими полицейскими и административными органами.

(См.: Кудряшов С.В. Предатели, «освободители» или жертвы войны? Советский коллаборационизм (1941–1942) // Свободная мысль, М., 1993, № 14. С. 91.0 французском коллаборационизме существует обширная литература. См., например: Amouroux Н. La grande histoire des Francais sous Toccupation. Vol. I–III. Paris, 1977–1978; Azema J.P. La Collaboration, 1940–1944. Paris, 1975).

33

Здесь происходила публикация документов РОД и мемуаров уцелевших его участников. В 50-е годы к теме русского коллаборационизма обратились западные исследователи, использовавшие как мемуарную литературу и интервью с участниками РОД, так и трофейные германские архивы и, в частности, архив Международного Трибунала в Нюрнберге. Созданные в тот период работы Александра Даллина и Джеральда Рейтлинджера, где коллаборационизм рассматривается в рамках исследования германской оккупационной политики в России, остаются классическими и не устарели и в наши дни. В этих работах генерал Власов и его соратники рассматривались в рамках формулы «между Сталиным и Гитлером», впервые предложенной в мемуарах П. Клейста, германского дипломата, работавшего с участниками РОД. Неуспех власовского движения объяснялся порочностью германской оккупационной политики, так и не предложившей народам России реальной альтернативы большевизму и использовавшей их в основном как объект экспансии и эксплуатации. В то же время коллаборационисты рассматривались как люди, в своем сотрудничестве с неприятелем руководствовавшиеся самыми различными мотивами: от убежденного неприятия советской власти до стремления выжить любой ценой в условиях плена и оккупации. Библиографию работ о русском коллаборационизме см.: Шатов М. Библиография Освободительного Движения народов России // Труды архива РОА. Нью-Йорк, 1966; Андреева Е. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. Лондон: ОПИ, 1990. С. 306–326.

34

Русские и другие советские коллаборационисты как своеобразный социально-политический феномен были порождением Второй мировой войны. Эта война уникальна не только по масштабам боевых действий и жертв, но и по числу военных преступлений и преступлений против человечества, совершенных обеими сторонами. С немецкой стороны преступления такого рода — геноцид 6 миллионов евреев и нескольких сотен тысяч цыган, массовые казни заложников за действия партизан, убийства и насилия со стороны солдат вермахта и СС против мирного населения оккупированных территорий, истребление голодом и репрессиями миллионов советских военнопленных (о бедственном положении советских военнопленных зимой 1941/42 г. см.: Штрик-Штрикфельдт В.К. Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское освободительное движение. Пер. с нем. 3-е изд. М.: Посев, 1993. С. 22–25,42–43, 62; Кромиади К.Г. За землю, за волю… Сан-Франциско: СБОНР, 1980. С. 25–48), в том числе в рамках преступного «приказа о комиссарах», бомбардировки Лондона и Ковентри, обстрел самолетами-снарядами и ракетами «Фау-1» и «Фау-2» английских городов. Со стороны союзников тоже есть немало деяний, подпадающих под статьи Нюрнбергского трибунала. Это — советский геноцид более чем 20 тыс. поляков в Катыни, а также десятков и сотен тысяч украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев с вновь присоединенных территорий (символом этих казней стало урочище Куропаты под Минском); «наказанные народы» Советского Союза (крымские татары, немцы, калмыки, немцы, ингуши, чеченцы, карачаевцы и др.); гибель от голода и болезней подавляющего большинства германских пленных под Сталинградом и германских и итальянских пленных в Тунисе в 1943 г.; сотни тысяч, если не миллионы погибших при депортации немецкого населения из стран Центральной и Восточной Европы в 1945–1946 годах; убийства и насилия, чинимые Красной армией против населения Германии и других стран Восточной Европы и, в меньшей мере, англо-американскими войсками по отношению к немецкому гражданскому населению; ковровые бомбардировки англо-американской авиацией германских и японских городов с целью нанести максимальный урон мирному населению и тем сломить моральный дух противника (этой же цели служила и атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки). Во Второй мировой войне агрессорами выступали не только Германия, Италия и Япония, но и СССР — по отношению к Польше, Финляндии, Румынии и государствам Прибалтики. И Гитлер, и Сталин собирались напасть друг на друга, не без основания опасаясь, что партнер по пакту о ненападении в ближайшем будущем сам готовится начать наступательную войну. См., например: Пиетров-Энкер Бианка. Германия в июне 1941 г. — жертва советской агрессии? // Вторая мировая война: Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований / Под ред. Вольфганга Михалки. Пер. с нем. М.: Весь Мир, 1996; Бонвеч Бернд. Послесловие // Невежин В.А. Синдром наступательной войны. М.: АИРО-ХХ, 1997; Юбершер LP. 22 июня 1941 г. в современной историографии ФРГ: К вопросу о «превентивной войне» // Новая и новейшая история, 1999, № 6.

35

Интересно, что один из главных идеологов РОА Г.Н. Жиленков стал сотрудничать с немцами только после того, как был арестован за саботаж, и ему объявили о предстоящем расстреле.

36

По мнению Иоахима Хоффмана, высказанном в интервью журналу «Новый Часовой», «примерно треть участников Освободительного Движения Народов России последовала за его руководителями не искренне, это были несчастные люди, желавшие спасти себя, но остальные две трети честно хотели и были готовы бороться против Сталина» (Новый Часовой, СПб., 1994, № 1. С. 100). Немецкий историк распространяет эту пропорцию на всех примерно 1 млн. советских коллаборационистов, служивших в германских вооруженных силах. Нам представляется, что такая пропорция скорее характерна для собственно РОА, сформированной в конце 44-го — начале 45-го. Среди «добровольных помощников», по всей вероятности, преобладали те, кто видел в службе немцам способ выживания.

37

Троцкий говорил о «тоталитарной пропаганде» в статье 1940 г. «Сталин после финляндского опыта».

38

«Ты у меня одна». Письма генерала Власова женам (1941–1942) // Источник, 1998, № 4. С. 96. Интересно, что в том же письме он советовал жене не изучать немецкий язык, не предполагая, конечно, что в будущем ему самому не только по необходимости придется сделать, но и жениться на немке. Почти теми же словами описал Власов встречу со Сталиным и другой жене, Анне Власовой (Там же. С. 113, письмо от 17 мая 1942 г.)

39

Германский дипломат Ганс Герварт, до войны работавший в посольстве в Москве, а в годы войны сотрудничавший с Власовым и контактировавший с участниками заговора 20 июля, так и назвал свои мемуары — «Против двух зол» (Herwarth Н. von_t with Starr F. Against two Evils. N.Y.: Pawson & Wade Publishers, 1981). Для немцев подобная позиция была возможна: ведя войну против большевизма, одновременно готовить заговор против Гитлера, надеясь продолжить войну против Сталина уже под эгидой демократического правительства. Для русских коллаборационистов борьба против нацистского режима была невозможна, поскольку Гитлер являлся необходимым союзником в борьбе против Сталина.

40

Кривицкий А. Разъезд Дубосеково // Военная публицистика и фронтовые очерки. М.: Художественная литература, 1966. С. 50–51. Здесь цитируется русский перевод коллективного труда немецких военачальников «Роковые решения», выпущенный «Воениздатом» в 1958 г. Следовательно, данный очерк не мог быть написан ранее этой даты.

41

Впервые он был опубликован 22 января 1942 года в «Красной Звезде» и в том же г. был повторен в выпущенном ГлавПУРом первом литературно-художественном сборнике «Великая Отечественная война».

42

«Вскоре после этих событий редактор вручил мне четыре строчки политдонесения, поступившего в числе многих других от политотдела одной из дивизий, оборонявших Москву» (Кривицкий А.Ю. Разъезд Дубосеково. С. 48).

43

Так, во время контрнаступления под Москвой 323-я стрелковая дивизия 10-й армии в ходе боев 15–17 декабря 1941 г. потеряла убитыми 496 человек, пропавшими без вести — 1200 человек и ранеными — 1294 человека. Кроме того, заболело 70 человек (Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы. М.: Русская книга, 1992. С. 222). Это дает соотношение безвозвратных и санитарных потерь 1,3:1 и среднесуточную величину безвозвратных потерь в 565 человек. Для сравнения: германская Восточная армия, насчитывавшая в то время более 150 дивизий, в период с 11 по 31 декабря 1941 года ежедневно теряла убитыми и пропавшими без вести лишь немногим меньше — 682 человека, при соотношении безвозвратных и санитарных потерь 0,3:1 (Гальдер Ф. Военный дневник. Пер. с нем. Т. 3. Кн. 2. М.: Воениздат, 1971. С. 120, 161. Записи от 14 декабря 1941 г. и 5 января 1942 г.).

44

К любопытным отличиям от текста Кривицкого здесь можно отнести то, что слова Бондаренко о Клочкове-Диеве процитированы по-украински. Ставский также еще больше подчеркивает особую роль Добробабина. Группа из 28 панфиловцев именуется «взводом Добробабина», а Клочков принимает командование только после гибели Ивана Евстафьевича. О художественном качестве очерка Ставского дает представление замечательная фраза: «Немецкие танки открыли злобный огонь».

45

Некоторые из уцелевших участников боя у разъезда Дубосеково позднее в беседах с журналистами относили на свой счет едва ли не все танки, которые в тот день подбили бойцы всего 1075-го полка. Например, Илларион Романович Васильев в беседе с Рудольфом Бершадским утверждал: «Я вдвоем в окопе был. С Сенгирбаевым… Три танка мы с Мустафой так зажгли, а перед четвертым его убило. Враз. Охнуть не успел. Ну, я и озверел. Помню, подумал только: «Мустафа, друг, не пропущу их дальше! Никуда!» Выскочил из окопа как был в гимнастерочке. Мы с Мустафой шинели еще раньше скинули, чтобы они не мешали нам, — и ка-ак ахну последнюю бутылку!..» (Бершадский Р. Смерть считать недействительной (Цит. по: Об огнях-пожарищах. М.: ЭКСМО, 2000. С. 135). В своих рассказах уцелевшие панфиловцы ориентировались на уже существовавшие газетные публикации о своем подвиге. Сравни у Тихонова: «Встают из снега, как из гроба, бойцы в дыму, в крови, в грязи, глаза блистают, руки сжаты. Как будто бы на каждом латы из сплава чудного горят — летят последние гранаты, огонь бутылочный скользит». Также и Добробабин позднее признал, что в своих рассказах на следствии и суде ориентировался на очерк Кривицкого и другие публикации. Из очерка «О 28 павших героях» он, в частности, узнал, что был командиром взвода, хотя в действительности был лишь командиром отделения, и в дальнейшем утверждал, что в бою под Дубосеково руководил действиями взвода (Катусев А.Ф. Указ. соч. С. 70,75–76).

46

Впервые этот рассказ был опубликован в ноябре 1942 г. в № 11 журнала «Знамя» под названием «Одухотворенные люди. Рассказ о небольшом сражении под Севастополем». В 1943 г. он вышел отдельным изданием под другим названием: Платонов А.П. Бессмертный подвиг моряков. Фильченко. Одинцов. Паршин. Цибулько. Красносельский. М.: Военмориздат, 1943.

47

По воспоминаниям Семена Липкина, «материализм Платонова был пантеистическим, чем-то близким мировоззрению Николая Федорова» (Дипкин С.И. Голос друга // Андрей Платонов. Воспоминания современников. Материалы к биографии. М.: Современный писатель, 1994. С. 123). По свидетельству жены Платонова Марии, главная книга Николая Федорова «Философия общего дела» была в платоновской библиотеке, и на ней имелись многочисленные пометы писателя (Семенова С.И. «Идея жизни» Андрея Платонова // Платонов А.П. Взыскание погибших. М.: Школа-пресс, 1995. С. 8, примеч. I).

48

Утверждение, что Матросов прямо из лагеря попал к месту своего первого и последнего боя, не соответствует действительности. Александр Матвеевич до войны был воспитанником трудовой детской колонии НКВД № 2 города Уфы, причем числился «активистом», будучи назначен помощником воспитателя. В армию Матросова призвали в сентябре 1942 г. и сразу направили в Краснохолмское пехотное училище. В январе 1943 г. в связи с резкой нехваткой личного состава в боевых частей большинство курсантов направили на фронт рядовыми, не дав кончить курса (Бросок в бессмертие. С. 73; Коваленко А.П. Вершины мужества. С. 38). Таким образом, Матросов прибыл не из лагеря, а из военного училища, где, правда, курсантов тоже могли кормить не слишком сытно. Неосновательны и слухи, будто Матросов воевал в составе штрафного батальона. 91-я отдельная стрелковая бригада, как и весь 6-й Сибирский добровольческий стрелковый корпус имени Сталина, была отборным соединением и не имела в своем составе штрафных частей.