Тайны военной агентуры - [156]

Три милитариста остались настроенными решительно против капитуляции и ее условий за исключением того, что они были готовы разоружить свои войска сами и соглашались, что Япония должна остаться неоккупиро-ванной. Четверо из семи — Судзуки, министр иностранных дел Шигэнори Того, военно-морской министр Мицу-маса Енаи и барон Хиранума — высказались за капитуляцию при одном условии: сохранении императорской династии.

По непреложному обычаю, никогда еще не нарушавшемуся, решение совета должно было быть единогласным, и теперь император, который все это время хранил молчание, начал говорить. Спокойно но твердо он указал, что с самого начала войны планы военных были плохо согласованы с реальной ситуацией.

— Принимая во внимание истинное положение дел,— продолжал он,— можно определенно сказать, что продолжение войны ценой жизней и материальных ценностей бесполезно. Я выслушал тех, кто против окончания войны. Но я не изменил своего мнения: я верю союзникам и готов принять их требования в таком виде, в каком они изложены.

Он сделал паузу, затем тоном приказа — первого приказа, который услышал Высший совет от своего микадо, заключил:

— Мне хотелось бы, чтобы вы все согласились со мной в этом.

По щекам слушавших Хирохито со склоненными головами членов Высшего совета текли слезы. Совещание длилось уже почти три часа.

Воцарившуюся тишину прервал военный министр Анами. Упав на колени, он пополз к Хирохито, который надменно отвернулся.

— Умоляю, у нас есть план, вы не должны капитулировать! — почти закричал Анами. Он подполз еще ближе и дотронулся до мундира императора, но Хирохито с презрением отстранился.

— Мне хотелось бы,— повторил он,— чтобы вы все со мной согласились.— И вышел из комнаты.

На рассвете оставшиеся одни члены Высшего совета исполнили требование императора, отправив телеграмму в Швецию и Швейцарию для ее передачи Соединенным Штатам, Великобритании, Китаю и Советскому Союзу. В телеграмме сообщалось о безоговорочном принятии Потсдамской декларации в случае подтверждения сохранения двора Его императорского величества и прав независимости.

Однако борьба с милитаристами — при временной победе, одержанной благодаря благоговению перед императором — еще не закончилась. Через три дня союзники ответили, что «окончательный состав японского правительства будет определяться свободным волеизъявлением японского народа». В Высшем совете начались яростные дебаты, военный министр и начальники штабов армии и флота снова стали требовать продолжения войны, утверждая, что ответ союзников означает уничтожение императорской власти. Тем временем американские самолеты разбрасывали по Японии листовки с текстом Потсдамской декларации и ответом японского правительства.

Маркиз Коити Кидо, хранитель малой государственной печати и одно из доверенных лиц императора, принес одну листовку Хирохито. У обоих возникли серьезные опасения, что войска, дислоцированные большей частью вдоль побережья и потому ничего не знавшие об ужасном разрушении городов, могли восстать, узнав, что страна собирается капитулировать. Офицеры-фанатики могли даже заявить своим солдатам, что принятие императором этих требований является уловкой, и понудить их сражаться дальше. Вместе с тем, Хирохито знал, что народ устал от бомбежек, что население давно знает истинную картину войны из сбрасываемых с воздуха листовок и будет приветствовать капитуляцию. Поэтому для предотвращения опасных беспорядков следовало немедленно передать по радио императорский указ о прекращении войны.

Утром 14 августа Хирохито созвал Высший совет. Оба начальника штабов и военный министр опять стали яростно возражать против капитуляции, тогда император грозно взглянул на них и сказал:

— Решение о принятии Потсдамского ультиматума далось мне нелегко. И оно не может быть изменено. Если войну не остановить сейчас, то окажется уничтоженным не только государственное устройство Японии, но и весь ее народ. В будущем Япония будет совершенно лишена средств ведения войны и, таким образом, сможет в полной мере наслаждаться миром. Чтобы быть понятым моим народом, я приготовил проект императорского указа. И я требую,— тут он снова грозно посмотрел на милитаристов,— чтобы все присутствующие были со мной согласны.

К вечеру указ был окончательно готов. В 11 часов император закончил его запись, и посыльный уже собрался отнести ее в студию радио Токио, когда у дворца собралась почти тысяча недовольных капитуляцией военнослужащих. Прежде чем они проникли внутрь, запись была заперта в сейф Хирохито.

Шесть раз мятежные солдаты вторгались во дворец, разыскивая запись и маркиза Кидо, которого они намеревались убить за ту роль, которую, как они считали, он сыграл в принятии решения о капитуляции. Кидо в это время прятался в потаенном подземном коридоре, как и император, скрывавшийся в другой части дворца и тоже опасавшийся убийства. Тем временем другие мятежники сожгли дотла дом Судзуки.

На следующий день, в четыре часа пополудни, военный министр Анами, потрясенный попыткой переворота и собственным противостоянием императору, совершил самоубийство. Вскоре после восьми вечера прибыл генерал Шидзуити Танака из командования восточной линией обороны и убедил солдат разойтись. Два офицера из их числа застрелились, а следом за ними на своей квартире застрелился и генерал Танака. Наконец по радио стали передавать указ императора, и японцы услышали голос самого Хирохито, сообщившего о безоговорочной капитуляции страны.