Тайны спецслужб британской Короны. Провокации Туманного Альбиона - [33]

В документах, относящихся к поездке Афры Бен, нет ни слова ни о Ван дер Альберте и Ван Бройне, ни о голландских планах сжечь английский флот. Последнее, впрочем, легко понять: эти планы были разработаны в мае и осуществлены в июне 1667 года, а Афра Бен вернулась в Лондон еще в январе. Задача, поставленная перед Афрой Бен, была не такой, какой она рисуется в «Истории». Ей поручили установить контакт с полковником Уильямом Скоттом — офицером кромвелевской армии, который после реставрации бежал за границу и командовал военным отрядом солдат-эмигрантов, поступивших на голландскую службу. Что не менее важно, полковник Скотт был сыном одного из руководителей разведки в годы революции — Томаса Скотта. В обмен на обещание помилования, разрешения вернуться в Англию и денежного вознаграждения полковник Скотт выражал готовность шпионить за эмигрантами и своими голландскими нанимателями.

Прибыв в июле в Антверпен, Афра уже 16 августа послала первое донесение в Лондон, подписанное именем «Астрея», которое впоследствии, как мы уже знаем, стало ее литературным псевдонимом. Астрея сообщила, что связалась с Селадоном (Скоттом) и убедила его сотрудничать с нею. Одновременно она уведомляла о своем намерении отправиться в Голландию и об одном голландском шпионе в Англии, обещавшем снабжать Гаагу сведениями о передвижении английских кораблей.

В последующих депешах Афры Бен содержится информация об отзыве голландских войск из Германии и о политических волнениях в Амстердаме. Однако жизнь в Антверпене стоила недешево, а посылка гонцов к Скотту в Амстердам — еще дороже. У Афры Бен вскоре вышли все деньги, она была вынуждена заложить свои бриллианты, а ее отчаянные письма в Лондон, адресованные, в частности, королевскому придворному и известному драматургу Киллигрю, оставались без ответа. Афра Бен жаловалась также на интриги некоего Корни (или Кэрни) — то ли контрразведчика, посланного наблюдать за нею, то ли просто соперничавшего с ней агента. В результате Селадон, по словам Бен, опасался, что о его переговорах с представителями английского правительства узнают эмигранты и голландские власти. Одно за другим шли донесения в Лондон с жалобой на отсутствие денег. Это обстоятельство, сообщала Бен, мешает продолжать столь удачно начатое дело, а Корни путает все ее карты. Скотт был тем временем арестован за долги, и такая же участь угрожала и самой Астрее. От этой опасности ей удалось избавиться, получив без всякой помощи со стороны правительства заем в 150 фунтов стерлингов у некоего Эдварда Батлера из Лондона.

Однако Афра Бен спаслась от долговой тюрьмы в Антверпене только для того, чтобы попасть в нее в Лондоне. Как несостоятельную должницу Астрею арестовали по требованию Батлера. Неизвестно, каким образом ей удалось раздобыть денег и освободиться из заключения — может быть, в конце концов Киллигрю побудил Карла II выплатить долги Бен, в которые она влезла для выполнения его поручения. Афра Бен много позднее собиралась использовать свои воспоминания об амстердамской миссии как материалы для романа и сделала несколько предварительных набросков. Конечно, сцены из романа имели очень отдаленное сходство с реальными приключениями, которые пришлось пережить Астрее. А после смерти писательницы они были некритически включены в «Историю жизни и воспоминания миссис Бен» как страницы ее подлинной биографии.

Искусство доноса

В последние годы правления Карла II резко обострилась внутриполитическая обстановка, и тут в несколько неожиданной роли на авансцену снова выдвинулись иезуиты. С развитием политической борьбы в Англии прогрессировало и искусство доноса. До середины XVII века доносчики работали в основном на монарха и его правительство, которые уже сами решали, что из поступившей к ним информации доводить до общего сведения. В годы реставрации Стюартов доносчики в числе первых учли новую обстановку и попытались использовать преимущества парламентаризма. Они решили снабдить оппозицию нужными ей фактами и аргументами в споре с правительством. Неизменным при этом оставалось только то, что доносы оказывались связанными с тайной войной.

13 августа 1678 года к королю на прогулке приблизились надоедливый англиканский священник Израэль Тондж и некий Титус Отс, иезуит, порвавший с «Обществом Иисуса». Они сообщили, что им известно о католическом заговоре с целью убийства короля. Карл, не раз слышавший подобные россказни и отлично понимавший, что у ордена не могло быть подобного нелепого плана — католики могли только проиграть от умерщвления тайно благосклонного к ним короля, отмахнулся от доноса и направил Тонджа и Отса к одному из министров. Там достойная пара повторила свои показания. Вкратце они сводились к утверждению, что французский король, иезуитский орден и ирландские католические епископы создали заговор с целью убить Карла и его брата, герцога Йоркского, вызвать восстание католиков в Ирландии и истребить там всех протестантов. Уже будто бы наняты ирландские убийцы для осуществления покушения в королевском замке в Виндзоре, найдены в Ланкашире злодеи, согласившиеся поджечь столицу, подготовлены три тысячи головорезов, готовых предать мечу спящих лондонцев. Заговорщики, понятное дело, собирались использовать яд, прибегнуть к которому поручалось врачу королевы Уэйкмену и секретарю герцогини Йоркской Эдварду Коулмену. И королева, и герцогиня Йоркская были католичками, однако католиком был и брат короля, якобы являвшийся одной из намеченных жертв! Надо отдать должное Карлу — он быстро определил, что Тондж, Отс и их подручные — отъявленные лжецы. Король уличил Отса в том, что тот не представляет себе внешности, а следовательно, в глаза не видел во Франции и Англии знатных заговорщиков, с которыми, по его словам, был знаком. Вместе с тем у Отса все же была такая информация об этих лицах, какую трудно получить, не имея определенных связей, и которая придавала видимость достоверности его доноса. Поэтому Карл решил, что не следует отвергать показания Отса. Они, как перчатка к руке, подходили к образу мыслей протестантов, для которых боязнь и разоблачение католических козней стали столь же символом веры, сколь и привычным оружием политической борьбы.